Попробовав мороженое, она пришла в восторг. Оно было освежающим и невероятно сливочным. Джордан пристально наблюдал за дегустацией. Мила смутилась.

– Попробуешь?

– Почему бы и нет?

Он подался вперед. Внезапно она вспомнила их медовый месяц на островах. После пляжа они нередко лакомились мороженым, чтобы освежиться и восполнить силы.

Не сводя с нее глаз, Джордан предложил попробовать его мороженое. Мила словно пребывала в трансе.

Очнувшись от забытья, она попятилась и едва не споткнулась. Мороженое оказалось у нее на носу. Она вздохнула, поскольку никто из них не взял с собой салфетки.

– Тебе помочь? – Джордан смотрел на нее со смехом в глазах.

Мила покраснела, вытерла нос рукавом и обернулась в поисках продавца, которого они ждали. Потом повернулась к Джордану:

– Нам пора.

Кивнув, он направился к лотку. Мила побрела за ним.

– Куда мы едем?

После ярмарки они должны были ехать домой, но Джордану не хотелось, чтобы этот день заканчивался.

Да, пока они живут вместе, но он чувствовал себя как на иголках. Все ждал, когда Мила скажет, что собирается уезжать, и догадывался, как только они зайдут в дом отца, она снова станет держаться отчужденно, а он сможет лишь наблюдать за ней издалека. Она не позволит ему приблизиться. Все это тревожило Джордана.

Он не задумывался о причинах своих волнений, не чувствуя потребности отстраняться от женщины, которая когда-то была для него всем миром. Не после того, как ему открылись те грани ее натуры, о существовании которых он и не подозревал, пока они были в браке.

Теперь он в полной мере осознал, чего скоро лишится.

– Ты знаешь Гербертов?

– Пожилая пара, их владения сразу за нашими? Мила хмурилась. Джордану хотелось провести ладонью по ее лицу, сгладить напряжение. Вместо этого он покрепче взялся за руль, а несколькими часами ранее не позволил себе снова взять ее за руку.

Он сделал это не специально. Правда, когда это случилось, ему было так приятно, а этот жест показался таким естественным. Словом, Джордан просто не захотел отпускать ее. Когда же Мила отняла ладонь, он расстроился. Желание постоянно прикасаться к ней появилось вследствие волнения, пережитого вместе с ней на лестнице.

Джордан возбудился при воспоминании об этой мимолетной близости.

– Да. – Он призвал на помощь все самообладание. – Ты хоть раз разговаривала с ними? Видела, какой у них участок?

– Нет. – Мила была сбита с толку. – Джордан, к чему этот разговор? И куда мы едем?

Джордан хотел удивить ее, но Мила по-настоящему разнервничалась.

– Я везу тебя в наш дом.

– Что?

Она уже паниковала. Джордан нахмурился:

– Что-то не так?

– Нет, – поспешно ответила она, отвернулась к окну и крепко сцепила руки перед собой.

Он накрыл узел переплетенных пальцев своей рукой.

– Что с тобой происходит?

Вздохнув, она расслабила пальцы. Это был знак, чтобы он убрал руку. Джордан нехотя повиновался.

– Все в порядке.

– Мила. – Он снова уговаривал ее.

– Просто я не была там с тех пор, как ты уехал.

– Тебя это так волнует?

Она промолчала, он бросил на нее взгляд, не вполне понимая, почему ее так взволновала перспектива визита в их старый дом. Джордан явно чего-то не понимал.

– Он напоминает мне о прошлом, – наконец призналась она под его взглядом. – Вернуться в наш дом вдвоем, словно перенестись на два года назад.

– В любом случае мы же собирались сделать это. Я обещал помочь тебе разобрать вещи и прочее.

Чтобы ты не задерживалась, когда придет время.

Было трудно произносить эти слова.

– Да, конечно.

Что же он упустил?

Что-то точно должно быть.

– Просто ты не предупредил меня. Вот и все. Зачем мы едем сейчас?

– Мне нужно кое-что тебе показать. Помнишь тропинку рядом с раскидистым деревом, где мы собирались устроить домик для ребенка?

Мила шумно втянула воздух. Он заговорил об их сыне. Как же они были счастливы тогда!

– Помню.

– Прости меня, пожалуйста. Я не хотел расстраивать тебя.

– Все нормально. – Она сжала его руку. – Пора поговорить об этом.

Джордан сжал ее руку в ответ, потом отпустил. Он сам постоянно думал о сыне. Его терзали воспоминания о том, как держал на руках умирающего сынишку. Он был таким крошечным, таким беспомощным.

Но Мила, как никогда, права: пора перестать бояться говорить о нем. О нем и о многом другом. Признание о том, что он испугался, узнав о ее беременности, было лишь верхушкой айсберга. Он не забыл об этом разговоре, а теперь пришел к пониманию, что его настоящим страхом было стать таким же отцом, как его собственный. Отчасти и из-за этого он уехал от жены в Йоханнесбург.

Джордан знал, что Грег любит его, но детство было омрачено скорбью отца, которая превратила того во вспыльчивого, сложного человека. Годы, последовавшие после смерти матери, были наполнены напряжением. Всякий раз, когда отец и сын оставались наедине, у Джордана возникало ощущение, что он ходит по тонкому льду. Ребенком он не мог понять, почему отец избегает смотреть ему в глаза или говорит о нем, но не с ним.

Когда же Джордан начал хулиганить в школе, их отношения и вовсе испортились. Его поведение стало причиной скандала, о котором он никогда не сможет забыть. Ссора в одночасье разрушила их с отцом отношения.

Он едва мог вспомнить смех отца или проявление нежности с его стороны. Что-то непременно было, но он никак не мог вспомнить когда. Когда думал о своем отце, представлял его мрачное лицо, тихий голос. Ему было невозможно угодить. Потеряв мать, Джордан лишился и отца. Он так и не смог оплакать смерть матери, потому что отец скорбел за них обоих всю свою оставшуюся жизнь.

Джордан не думал над этим, пока Мила не объявила о беременности. Он ночи напролет лежал с ней в постели и размышлял, не впадет ли он в депрессию и тоску по матери, когда ребенок появится на свет, опасался, что это сделает из него Грега, и детство первенца, и брак будут загублены.

Снова и снова Джордан сокрушался из-за того, что они с Милой так поспешно поженились. Ему следовало дать им обоим время разобраться в себе.

После потери ребенка страхи только усилились. Он потерял любимого человека, как и отец, это увеличивало шансы измениться. И Джордан сбежал. Собрал вещи и уехал в Йоханнесбург.

– Он не один, и ты это знаешь, – вдруг обронила Мила, когда они припарковались. – Сейчас наш ребенок на небесах с нашими родителями.