Возле меня уже крутится вихрастый пацан, протягивающий шингарты. Делать нечего - скидываю толстовку и иду к снаряду. Напряжение, охватившее меня, быстро выходит, словно воздух из проколотого воздушного шарика, с первыми же ударами. Рядом стоит тренер и вполголоса комментирует мои движения, растолковывая что-то собравшимся рядом подросткам.

- Ладно, хватит, - обрывает меня тренер. Во мне ещё горит запал, но от настойчивого "довольно", сказанного резким тоном, не терпящим возражений, я сдаюсь и послушно стягиваю шингарты с запястий. Рядом царит оживление, а потом ко мне подходит один из пацанов с вопросом:

- Можно с вами сфотографироваться?

Я замечаю его горящий взгляд.

- Давай, Молот, не жмись! Ты же у нас звезда! - подначивает меня Тимоха.

Звезда. Скатившаяся вниз раньше времени и потухшая, а ныне прозябающая в подвешенном состоянии, не знающая, куда двинуться дальше. Тренер безошибочно считывает моё настроение, и становится рядом.

- Давай иди сюда, мелкий. Кто ещё? Коллективное фото...

Через час-полтора я покидаю спортивный зал, но тренер окликает меня:

- Когда придёшь?

- А надо? - усмехаюсь я.

- У себя спроси. Зачем-то же ты сюда пришёл сегодня.

Я киваю головой и разворачиваюсь, слыша слова, доносящиеся мне в спину.

- Если свободен, жду тебя завтра. Тебе здесь всегда рады.

[1]шингарты - это тренировочные перчатки с «обрезанными пальцами», предназначенные для отработки ударов и комбинаций по спортивным снарядам – грушам, мешкам и макиварам, они не используются ни в ринге, ни во время спарринга.

Я стараюсь сдержать своё слово. Попросили отвалить? Отвалил. Но невыносимо вечерами сидеть в квартире и знать, что этажом ниже, всего около трёх метров - она. Ходит по квартире, занимается сыном, живёт своей жизнью, в которую не хочет впускать меня. Когда поднимаюсь к себе, перепрыгиваю разом через три ступеньки, чтобы не зависать под её дверью, борясь с желанием постучаться и увидеть тонкую, точёную фигурку.

Нет, я не ищу встречи с ней. Но в один из дней, когда возвращаюсь к себе окольными путями после посещения спортзала, вдруг замечаю её слева от себя, на уличной игровой площадке. Одна из тех, что город с гордостью презентовал своим жителям: огороженная сеткой, искусственный газон, комплекс горок и качелей... Катя сидит прямо на газоне, с улыбкой смотря на сына, лихо скатывающегося с горки. Нет, я не хочу идти навстречу и вновь получать болезненный щелчок по носу, но всё равно иду, притягиваемый словно магнитом.

Она первой замечает меня и на мгновение замирает. Я замечаю ее изменившуюся напряженную позу и от увиденного хочется развернуться и уйти прочь. Свалить на хрен с этой планеты. Но она поднимает руку и машет мне.

- Привет! Как дела, сосед?

Смертнику дали острочку - подхожу и скидываю сумку на газон, снимаю с плеч перчатки и сажусь рядом.

- Привет, Катерина. Давно не виделись... Санька как?

- Доволен и носится как вертолёт, дожди кончились, можно и погулять подольше. А у тебя как дела?

- Хорошо.

Она переводит взгляд на боксёрские перчатки, улыбается:

- Ты же говорил, что спорт остался в прошлом?

- Это я остался в прошлом. Сейчас просто хожу и колочу грушу, ничего особенного. Это даже не спарринг...

- Почему?

Я усмехаюсь:

- Тебе действительно интересно или ты из вежливости спрашиваешь, чтобы не молчать? Просто если за твоим вопросом стоит элементарная вежливость, то не стоит и отвечать.

Наверное, прозвучало слишком резко. Болван, по-другому не скажешь. Я опираюсь на локти, отставленные назад и запрокидываю голову. Небо сегодня какое-то особенное. Синеватое и глубокое до невозможности. Или это рядом с ней всё становится чуточку иным?

- Ты злишься на меня, Денис? За тот раз?

- Нет, не злюсь. Просто ты дала понять, что навязываться не стоит. Вот и не навязываюсь, держусь в стороне.

Она смотрит на меня, скользит взглядом по рукам и губам, чуть краснеет, отворачиваясь:

- Мне на самом деле сейчас не до того, Денис. Непростой период. Я только переехала в город, пытаюсь обосноваться и начать жить заново... Мне и без того тяжело.

- Может, я помочь тебе хочу?..

- Помоги, - просит она. Я успеваю взлететь на три метра над землёй и тут же падаю камнем вниз, - как друг...

- Друг, - пробую это слово на вкус. Дружить с тобой? Сумасшедшая. Я не дружить хочу, а наслаждаться близостью и пробовать твои губы на вкус. Но вслух говорю иное:

- Тогда я хочу быть единственным... другом.

- Ты и без того единственный. Кроме тебя и тётки я мало кого знаю в городе... Сотоварки по работе - не в счёт.

Я улыбаюсь. Какие-то крохи - и только, но хоть так. Солнце хорошо припекает. Я откидываюсь на спину, укладываюсь головой ей на колени.

- Не стоит так дёргаться, - говорю я, когда чувствую, как едва уловимо задрожали её колени, - я по-дружески, больше ни на что не претендую.

Я закрываю глаза от слепящего солнца и наслаждаюсь теплом её ног и едва уловимым свежим ароматом парфюма.

- Так что у тебя со спортом? Расскажешь?

Мне не очень хочется говорить на эту тему. Она всё еще неприятно царапает нутро. И, посещая спортивный зал, я чувствую себя долбаным мазохистом - хожу вокруг желанного, пробуя его с краю, растравливаю себя. Почти так же как с Катей. Почему всё желанное мне сейчас недоступно? Вдруг чувствую, как на голову ложится её рука, а пальцы зарываются в волосы, оглаживая кожу головы. Медленно и осторожно. Я млею от этой ласки кончиками пальцев. Наверняка со стороны напоминаю домашнего питомца, ластящегося к своей хозяйке. Плевать.

- У тебя вот здесь шрам.

Она легонько проводит кончиком ногтя по коже, очерчивая контуры шрама. Под волосами его не видно, но он хорошо чувствуется на ощупь.

- Да, верно. Было дело... Поэтому я сейчас и не могу активно заниматься. Хожу в зал, словно инвалид на костылях.

- Расскажи?

Я на мгновение приоткрываю глаза, перехватывая взгляд, скользящий по моему лицу.

- Тебе интересно?

Она отнимает руку от моей головы, я перехватываю её и кладу себе на грудь, накрывая пальцами.

- Интересно. Должна же я знать, чем живёт единственный друг во всём городе.

Я бы предпочёл просто единственный. Но сейчас не о том речь. Я задумываюсь, что стоит рассказывать, а что опускать в своём рассказе.

- После того, как узнаешь мою историю, начнешь считать меня неудачником. Дай сохранить лицо хотя бы в том виде, каком ты меня знаешь.