Катя покидает кухню и открывает входную дверь, стоит около неё, сверкая глазами, ожидает, пока я свалю прочь.

- Отлично. Вновь убегаешь от ответа. Надоест бегать - дашь знать.

Я аккуратно закрываю входную дверь. Стараюсь не сорваться, хотя хочется громыхнуть ею изо всех сил и крушить стены кулаками. В особенности те, что так старательно возводит между нами Катя. Сама. Кирпичик за кирпичиком, оставляя лишь маленькое узенькое окошко, через которое можно только протиснуть ладонь. Вместо того, чтобы подняться к себе, спускаюсь вниз, выходя во двор. Вдалеке слышны голоса гуляющих и лёгкий смех. От земли ещё исходит тепло, но воздух всё ещё свеж. Я слоняюсь по двору, обхожу дом кругом, глядя на окна. На кухне Катиной квартиры всё ещё горит свет и тонкая фигурка мечется по замкнутому пространству. Она меряет шагами крохотную кухню хрущёвки, а я кружу вокруг дома. Ноги не стоят на месте. Очередной круг - свет на кухне уже не горит, замечаю неподвижную тень на балконе.

Наверняка, она видит меня, освещённого тусклым светом фонаря, но не подаёт виду. Застыла, словно каменное изваяние, вновь спряталась в свою раковину - и достать её оттуда против воли не представляется возможным. Я изнываю от бурлящего негодования и злости, энергия бьёт ключом. Её совершенно некуда девать. Я подхожу к допотопному турнику во дворе дома и хватаюсь за него руками. Подтягиваюсь, замираю без движения, и перекидываю ноги. Вишу, словно летучая мышь вниз головой, скрестив руки на груди пару минут, пока кровь не начинает приливать к голове. Затем - подтягиваю корпус. Вдох-выдох. Спокойный, монотонный ритм. Прикрываю глаза, чтобы ночное звёздное небо не опрокидывалось на меня каждый раз, когда подтягиваюсь кверху.

Потом чувствую движение рядом. Всей своей кожей. Её колет ощущением, что кто-то находится в полушаге от меня. Открываю глаза.

- Мне не спится, - просто произносит Катя, проводит пальцами по моему лицу, - я не хочу обижать тебя. Но получается совсем наоборот.

Я подтягиваюсь и хватаюсь руками за перекладину, перекидываю ноги и спрыгиваю вниз.

- Просто разреши помочь тебе.

Я тяну её за собой на лавочку, держа её ладони в своих. Не претендую на большее. Удивительно только как она вообще спустилась ко мне. Неужели что-то чувствует или просто боится остаться в этом городе совсем одна?..

- Я не хотела выходить замуж, - резко начинает она, уставившись взглядом в землю под ногами. Голос звучит отрывисто и то становится громче, то тише от эмоций, бурлящих под тонкой кожей.

Я не хотела всего этого. Нежеланный ребёнок, зачатый насильно, навязанный брак... У меня было ощущение, что я вдруг из двадцать первого века перенеслась в средневековье, где царят суровые патриархальные законы. Я пыталась поговорить с мамой, чтобы она убедила непреклонного отца. Но она была глуха ко мне.

- Ребёнок - это счастье...

- Нельзя убивать божье дитя...

Да не убивать, но хотя бы не выходить замуж насильно. Опять и опять головой о нерушимую стену, твёрдо стоящую на месте. Но родители упёрлись в своё, как и Кирилл. Я не хотела оставаться с ним наедине по вполне понятным причинам, всегда стараясь сделать так, чтобы рядом был кто-то посторонний. Неглупый, он быстро смекнул, что к чему. И вскоре мой телефон начал постоянно вибрировать от бесконечного числа смс или постоянных звонков.

Ты избегаешь меня, котёнок? Не стоит...

Сегодня ты убежала от меня, но долго бегать не удастся.

Жду не дождусь, когда мой непокорный котёнок окажется у меня в руках.

От его посланий мне становилось страшно: в них чудился призрачный образ клетки, дверцы которой сомкнутся с громким лязгом за моей спиной. Надёжный, спокойный Кирилл, знакомый мне с детства, повернулся ко мне неизведанной, тёмной стороной Луны.

- И повезло же тебе, Катька, - завистливо вздыхала Тамара, - такого парня себе отхватила...

- Какого такого?

- Статный, красивый. Не как смазливая картинка, но всё равно... Перспективы какие - может после ухода дядьки с поста он займёт его место.

- И что с того?

- Я понять тебя не могу! Такое счастье привалило! Мне бы такого. Я бы ух...

- А как же Витёк, Тома?

- Витёк, - улыбается Тамара, - Витёк - синичка в руке, а ты себе журавля отхватила. Ещё и нос воротишь. Поругались вы с ним, что ли?..

Знала бы ты, Тома, какие полёты у этого журавля. Ей я не рассказывала. Потом, позднее, я всё же не выдержала и в двух словах описала, с чего вдруг заговорили о свадьбе и начали бурную подготовку к ней. Не знаю почему, но она так спокойно слушала, будто ничего ужасного не произошло. Будто насилие было дело привычным, рутинным. Все вокруг твердили о плюсах и выгоде нашего союза, а у меня было ощущение, будто меня готовят к похоронам. Вот сейчас уложат в гроб и заколотят крышку гвоздями...

Приготовления свадьбы и сама она, поставленная на широкую ногу, прошли для меня словно во сне. Я двигалась, словно заведённая механическая игрушка, ела и пила, не чувствуя вкусов и запахов. Зато отчётливо чувствовала его губы, впивающиеся в мои под громкие выкрики: "Горько!"

Какая ирония - мне на самом деле было горько. Было горько в начале и не стало ничуть слаще потом. Поначалу Кирилл пытался быть нежным и внимательным в его понимании. Но внутри меня что-то треснуло тогда, когда он взял меня силой. Треснуло и никак не хотело склеиваться обратно. Каждое прикосновение, даже самое аккуратное и волнующее отзывалось во мне какой-то болезненной дрожью и вызывало отторжение. Я не поверю в сказки, что можно полюбить своего насильника. У меня не получилось. Ни ради себя, ни ради сына, ни ради сохранения семейного союза...

Ты такая ледышка в постели, котёнок... Может, пора оттаивать?

Перестань лежать подо мной с таким жертвенным видом, давай, подвигай бёдрами...

Иди сюда, милая, есть работа для твоего ротика и язычка.

Не получая желаемого в полном объёме он злился. Недостаточно усердия, страсти и отдачи. Мало, мало, мало... Я была рада поздним срокам беременности и вынужденному кесареву сечению, после которого врачи запретили заниматься сексом на протяжении двух месяцев.

До рождения Саши я не воспринимала его как своего ребёнка. Свой собственный огромный живот казался чем-то чужеродным, а движения и толчки внутри - больше настораживали, чем умиляли меня. И даже когда он родился, то не была любовь с первого взгляда. Нет, не с первого взгляда и не с первого касания. Он постепенно приручал меня к себе. Настойчивым требовательным криком, крепкой хваткой маленький пальчиков, особенным младенческим запахом...

Едва нас выписали из роддома, всё своё внимание и любовь я сосредоточила на Саше. А Кирилл кружил вокруг хищным коршуном, выжидая момента, когда можно будет заполучить котёнка в своё единоличное пользование. Не выйдет. И да, не выходило. Появление детей в корне меняет жизнь. Иногда я задавалась вопросом, был бы наш брак счастливее, если бы Кирилл не был так напорист и упёрт в своей маниакальной одержимости? Стала бы клетка желанным местом пребывания для меня?.. И тут же сама себе отвечала - нет. Просто потому что он не умел быть иным. Он хотел много и сразу, злился, если не получал желаемого, не прекращал постоянного прессинга и желал контролировать все сферы жизни.