— Значит, мистер Гудвин вышел на вас. Что вы можете сказать в свое оправдание?

— Где моя жена?

— Погодите, — подал голос я. — Я рассказал ему, что имел с ней беседу, больше ничего.

— Где она? — опять спросил Хоу.

Вульф оглядел его.

— Мистер Хоу, — сказал он, — когда в понедельник вечером я узнал, что Томас Г. Еджер убит, естественней всего было бы дать полиции описание человека, который приходил ко мне под видом покойного. По своим причинам я этого не сделал. Теперь же я могу дать им не описание, а ваше имя и адрес. Дам или нет — зависит от ваших объяснений. Каковы они?

— Я хочу знать, где Гудвин видел мою жену и где она теперь. До тех пор пока не узнаю, ничего вам не скажу.

— Вас можно понять, — ответил Вульф. — В понедельник вечером вы заявили, что боитесь, как бы вас не выследили в доме 156 по Восемьдесят второй улице. Когда ваша жена вошла в одну из квартир этого дома, там был мой человек. Ваша жена имела ключи. Вот все, что я намерен вам сообщить. Теперь объяснитесь вы. Ваше положение безнадежно, мистер Хоу. Вы знали этот адрес и телефон Еджера, которого не было в справочнике, знали, что он часто ходил в тот дом и ваша жена тоже была там завсегдатаем. Чего вы рассчитывали добиться приходом сюда?

Хоу чуть приподнял голову и взглянул на меня.

— Где она, Гудвин?

— Не знаю. Без двадцати два я оставил ее в той самой квартире, в обществе нашего сотрудника. Она могла свободно уйти оттуда. Ваша жена не знала, что я поехал к вам, и я не могу сказать, куда она отправилась.

— Вы говорили с ней?

— Да, около двадцати минут.

— Что она вам сказала?

— Она не очень удачно солгала, что была там всего однажды и зашла сегодня за забытым зонтиком. Она пригласила меня сегодня во «Фламинго», чтобы танцевать до самого закрытия.

— Ну, а теперь послушаем ваше объяснение, — сказал Вульф.

— А что, если я не захочу объяснять? Что, если встану и уйду?

— Тогда и нам, и вам будет горько. Теперь я знаю, кто вы, и должен сообщить полиции о представлении, устроенном вами в понедельник. Я бы предпочел этого не делать, и здесь ваши интересы совпадают с моими, равно как и интересы вашей жены. Ее зонтик все еще там, в квартире.

Хоу был загнан в угол и чувствовал это.

— Человек — игрушка обстоятельств, — сказал он. — Господи, когда я сидел в этом кресле и разговаривал с Гудвином, Еджер был уже мертв несколько часов. Прочтя об этом в газете, я понял, что будет, если вы меня найдете. Я решил все отрицать, но теперь не стану. Конечно, моей жене не надо было выходить за меня… Впрочем, попробую не уклоняться от темы. Она всегда требовала от меня невозможного…

— Так где же тема? — спросил Вульф.

— Ах, да. Сегодня я впервые говорю кому-либо о своих отношениях с женой. Примерно год назад она вдруг заимела часы стоимостью в тысячу долларов, а то и больше. Потом — другое барахло, драгоценности, тряпки, шубу. Она часто проводила вечера без меня и иногда приходила домой после восхода солнца. Я унизился до того, что стал следить за ней. Когда она уходила вечером из дома, я шел следом. Не всегда, только если была такая возможность. По большей части она посещала рестораны или подруг, но один-два раза отправлялась на Восемьдесят вторую улицу. Однажды я пошел туда, позвонил у двери, но ничего не узнал. Какой-то пуэрториканец сказал, что у них нет свободных комнат. Я следил за ней и дома. Раз мне попался телефонный номер, Чизхолм 5-32-32. Я позвонил туда и узнал, что попал в дом Томаса Г. Еджера. Наведя справки, я выяснил, кто он такой, и один раз видел его в театре. Это было две недели назад. А спустя три дня я выследил Еджера, когда он входил в тот дом через пять минут после того, как туда вошла моя жена. Я принялся шагать по тротуару взад-вперед, пока на меня не начали обращать внимание, а потом пошел домой. Жена вернулась в шесть утра. Я не спросил, где она была, но решил, что должен что-то предпринять. И вот в один прекрасный день я явился к Арчи Гудвину. Я знал, что Гудвин позвонит Еджеру, увидится с ним и расскажет обо мне. Еджер не смог бы опознать меня по описанию Гудвина и понял бы лишь, что кому-то известно о его квартире. А потом он рассказал бы все моей жене, и она узнала бы меня по описанию. Это было важнее всего. Сказать ей напрямик я не мог, но хотел, чтобы она поняла, что мне все известно. Слава Богу, моя жена не была там в воскресенье вечером.

— Вы в этом уверены?

— Конечно. Мы спим в разных комнатах, но стоит ей повернуться на другой бок, и я все слышу. Как вы думаете, может ли сказанное мною остаться между нами?

Вульф посмотрел на часы.

— Мне пора обедать. Я не нахожу удовольствия в том, чтобы просто так причинять людям зло, мистер Хоу. И ваш маскарад не помешал нам. Наоборот, вы сообщили нам этот адрес, в результате чего теперь у нас есть клиент. То, что вы сказали, будет предано огласке только в случае крайней необходимости.

— Кто ваш клиент?

Когда Вульф сказал, что это не его дело, Хоу не стал настаивать. Я позволил себе даже пожалеть его: он ведь попал в дурацкое положение.

— Теперь уже нельзя исключить Пересов из списка подозреваемых, — сказал мне Вульф после ухода Хоу. — Они знали, что унаследуют дом. И этого сумасшедшего Хоу тоже исключать нельзя. Зная, что его жена ходит по такому-то адресу, он мог выкрасть ее ключи, пробраться туда, убить Еджера и спокойно уйти. В понедельник что-то встревожило его, и он предпринял определенные шаги, а в результате мы пришли к убеждению, что он не знал о смерти Еджера. Теперь от этого убеждения придется отказаться.

— Теория не беспочвенная. Я вижу в ней всего три дырки.

— А я — четыре, но каждую из них можно залатать. Я не говорю, что мы продвинулись вперед. Наоборот, сделан шаг назад. Мы пришли к выводу, что этого человека можно не подозревать, а оказалось, что нельзя. Ну, как теперь быть?

Когда Вульф отправлялся в свою спальню, он был так расстроен, что не пожелал мне спокойной ночи. Раздеваясь, я прикидывал шансы на то, что полиция не обнаружит следов нашего пребывания в комнате, если мы отзовем Фрэда. Это казалось столь нелепым, что я даже три раза перевернулся с боку на бок, прежде чем заснул.

Среди ночи зазвонил телефон. Поскольку спросонья я не смог бы выговорить: «Резиденция Ниро Вульфа», то сказал просто:

— Алло?

— Мне нужен Арчи Гудвин, — послышался женский голос.

Я все еще стряхивал с себя остатки сна.

— Я Гудвин. Кто это?

— Миссис Перес. Вы должны прийти. Сейчас же. Наша дочь Мария умерла. Ее застрелили. Вы приедете?

Я разом проснулся.

— Где вы сейчас?

Включив свет, я посмотрел на часы. Было без двадцати пяти три.

— Дома. Нас водили опознавать ее, и мы только что вернулись. Вы приедете?