— Заткнитесь! — рявкнул Эйкен.

Вульф помолчал, потом повернулся к мисс Макджи и сказал ледяным тоном:

— Идите, вы нам больше не нужны.

Она попыталась было что-то ответить, но он перебил ее:

— Нет, нет. Мои глаза привычны к мерзости, но вы оскорбляете даже их. Убирайтесь вон!

Она встала и вышла. Эйкен, сгорбившись, писал письмо и, наверное, даже не слышал слов Вульфа. Я бы тоже ничего не слышал, если б оказался на его месте.

В воскресенье, в 9.04 утра, я позвонил в оранжерею по внутреннему телефону.

— Письмо пришло. Звонить Кремеру?

— Нет, — ответил Вульф. — Новости?

— Никаких.

В 9.52 я снова позвонил Вульфу.

— Только что звонил Лон Коэн. Час назад служанка Эйкена нашла труп хозяина на полу в спальне. Пуля прошла сквозь небо. Пистолет валялся рядом. Позвонить Кремеру?

— Да, в одиннадцать часов.

В 11.08 инспектор Кремер, сидя в красном кожаном кресле, прочел письмо и взглянул на Вульфа.

— Вы сами это написали.

— Не мой почерк, — возразил Вульф.

— Все равно. Это вы решили показать мне нос. Не удивлюсь, если Эйкен писал письмо, сидя в этом самом кресле. Из письма видно, что у вас все время были улики. Что это за улики?

— Будь мистер Эйкен жив, я был бы обязан ответить вам. Но он мертв. Я не юрист, но консультировался с адвокатом и выяснил, что не обязан разглашать сведений, которые уже не могут быть использованы в интересах общественности.

— Знать, где и когда совершено убийство, — как раз в интересах общественности.

— Это в интересах полиции. Можете привлечь меня к ответу, но вряд ли чего-нибудь добьетесь. Эйкен мертв.

— Да, — Кремер сложил письмо и сунул в карман. — Проклятое ваше везение. Ну ладно, мы еще посмотрим, кто кого!

С этими словами он повернулся и вышел из кабинета.

В 15.47 вместе со мной и Вульфом в кабинете сидели миссис Еджер и три члена совета директоров «Континентал Плэстик Продакс». Они держали в руках копии письма Эйкена. Говорил Вульф:

— По условиям соглашения я не обязан знакомить вас с уликами и рассказывать, как я их получил. Что касается результата, то он был определен обстоятельствами. Останься дело в руках полиции, комната была бы рано или поздно обнаружена и ваш президент стал бы объектом длительной газетной шумихи. Что касается моего гонорара, то я думаю, вы не станете подвергать сомнению сумму в пятьдесят тысяч долларов.

— Не станем, — ответил один из директоров.

— Я тоже должна вам, — сказала миссис Еджер.

Вульф покачал головой.

— У меня есть ваш доллар, и я оставлю его себе. Я не беру денег за одни и те же услуги с двух разных клиентов, — он встал. — Вы можете взять себе копии письма Эйкена. Их денежная стоимость ничтожна.

В 17.14 я сидел в кухне Пересов.

— Простите меня, но тут ничего не поделаешь, — сказал я. — Убийца Марии мертв, но полиция не знает об этом. Я бы хотел завтра пойти на похороны, но не смогу. Возможно, там будет полисмен. Они присутствуют при погребении убитых, если преступник еще не пойман. Кажется, я рассказал вам все, что вы хотите знать. У вас есть вопросы?

— Мы должны вам сто долларов.

— Забудьте об этом. У нас было слишком много клиентов. Я оставлю себе ваш доллар и ключи в качестве сувенира. Вам лучше сменить замки на входной двери и на лифте. Я взял из комнаты одну-единственную вещь, дамский зонтик. Верну владелице.

Я пожал им руки и ушел. На Иден-стрит я не поехал; у меня не было никакого желания вновь встречаться с четой Хоу. Да и с Мэг Дункан, когда она не на сцене, тоже. В понедельник я отправил зонтик и портсигар с рассыльным.