Все же корейцы по-прежнему едят гораздо больше овощей, чем население большинства других богатых стран, и кимчи популярно как никогда ранее. Это очень удивительно, учитывая, что цена на пекинскую капусту (основной ингредиент кимчи) выросла на 60 % в 1970–2009 годах. Рацион обычного жителя Южной Кореи не идеален (а разве такой бывает?), но эта страна остается замечательным доказательством того, что можно достичь золотой середины между полезным, однако слишком скудным питанием прошлого и обильным, но нездоровым – настоящего[81].

Пример Южной Кореи показывает, что траектория развития питания может быть изменена, по крайней мере, хотя бы немного, при правильном вмешательстве со стороны правительства. Этот факт дарит надежду развивающимся странам Африки к югу от Сахары. Возможно, они тоже смогут сохранить лучшее из своего растительного и разнообразного питания и одновременно наслаждаться комфортом, богатством и свободой новой жизни.

Однако на момент написания книги эта перспектива выглядит сомнительно. Не очень похоже, что правительства других развивающихся стран будут следовать по южнокорейскому маршруту и активно бороться с натиском упакованных продуктов.

В августе 2017 года я посетила Всемирный продовольственный саммит в Копенгагене – двухдневную конференцию, направленную на поиск лучших решений, для того чтобы мир мог себя прокормить. Одной из выступавших была Харсимрат Каур Бадал, министр по переработке продуктов питания в правительстве Индии (я и не знала, что такая должность существует).

Бадал произнесла пламенную речь против индийской привязанности к свежеприготовленной еде из натуральных овощей. По ее словам, в Индии большинство людей все еще готовят домашние блюда три раза в день. Аудитория, состоящая из авторов книг про еду, поваров и представителей пищевой промышленности разных стран, посмотрела на нее с завистью. Свежеприготовленная еда в Индии! Но министр пыталась объяснить, что свежая и вкусная еда на самом деле – просто расточительство. «Перерабатывается только 10 % продуктов, которые производятся в Индии», – посетовала она.

Бадал сравнила эту цифру со странами Западной Европы, где перерабатывают около 60 % продовольствия. Министр очень разумно обосновала свою мысль, что средний класс в Индии хотел бы иметь доступ к тем же продуктам, что и люди с деньгами в остальном мире. Она также указала, что Индия растрачивает продовольствие на 40 миллиардов долларов каждый год, в основном из-за неэффективной организации каналов сбыта. «Выбрасывать пищу – морально неправильно». Решением, по ее словам, стали бы прямые иностранные инвестиции (ПИИ) в обработанные продукты.

По мнению министра, Индия стала бы обширной платформой для бизнеса. Это рынок из 1,4 миллиарда человек, чей потенциал в качестве потребителей обработанной пищи в значительной степени не использован. «Я приглашаю вас всех стать партнерами моей страны, – объявила она. – Мы хотим, чтобы вы научили нас своим датским технологиям и ноу-хау». Взамен она предлагала изумительные индийские ингредиенты и теплую базу клиентов, готовых к покупкам.

Действительно ли это тот путь развития, по которому правительства Индии и других развивающиеся стран хотят пройти?

Доходы в Индии увеличиваются, и жизнь меняется в лучшую сторону во всех ее аспектах. Но так как в рационе населения увеличивается доля ультрапереработанной пищи, страна уже переживает тревожный рост диабета второго типа и инсулинорезистентности. Есть ли для Индии способ жить в удовольствие без голода, не страдая от болезней, вызванных изобилием?

Исходя из всего, что мы знаем об истории, четвертый этап не заключительный в эволюции питания, но никто не может точно сказать, каков он – наш будущий рацион. Единственное, в чем можно быть уверенными, что после более чем пятидесяти лет переедания снова наступит некоторое уменьшение количества потребляемых калорий.

Предстоит лишь увидеть, что заставит нас есть меньше: изменение климата и неурожаи или мы сможем взять под контроль свою собственную продовольственную судьбу и начать есть в пределах потребностей организма и возможностей земли. Барри Попкин в числе тех, кто предсказывает, что при правильной политике возможно последнее и мы перейдем в пятый период, который он назвал «изменение поведения».

Пятая стадия, если она когда-нибудь наступит на всей земле, – вот надежда. На этом этапе большинство людей сохранят свое благосостояние и будут жить в городах, но последние будут по-другому организованы, предоставляя больше возможностей для физической активности и доступ к свежим продуктам.

Появляются небольшие намеки на то, что пятая стадия зарождается. Не везде и не для всех, но на достаточной территории, и это уже немного похоже на будущее. Одно из таких мест – Дания.

«Так много всего произошло за двадцать лет. Как чудесно быть поваром в наши дни!» – восклицает Трин Ганеман, ресторатор и автор кулинарных книг из Копенгагена. Летом 2017 года я встретилась с ней на том же Всемирном продовольственном саммите, где состоялось выступление индийского министра по переработке продуктов питания. Ганеман ведет меня в винный бар в одном из множества красивых старинных особняков Копенгагена, где мы пьем белое вино Grüner Veltliner из элегантных скандинавских бокалов, слегка приплюснутых фужеров на длинных ножках. Она делится со мной своей идеей, что полноценное питание – главный критерий в оценке качества жизни в целом.

Ганеман – датчанка, и для нее современная еда выглядит совсем иначе, чем для среднего класса в Мумбаи или Дели. Дания перешла с третьего на четвертый период развития питания в 1950–60-х годах. Сейчас эта страна направляется к чему-то более вкусному и интересному.

Если пятый этап где-то и наступил, то именно в Копенгагене, где большинство взрослого населения ездят на работу на велосипеде, а культура питания сосредоточена на блюдах, которые полезны для здоровья, сбалансированы и вкусны. Как и в Южной Корее, датское правительство серьезно относится к качеству питания своих граждан. В 2004 году Дания ввела общий запрет на использование трансжиров в продуктах, допущенных к продаже, что сыграло свою роль в снижении уровня сердечных заболеваний в стране[82].