на корабле. А я бы отдалась и никогда об этом не пожалела. Пусть бы потом меня за это закидали камнями.

Я никогда раньше не имела представления и не задумывалась о плотской любви…Можно сказать и не знала ничего. И только за решеткой, от каторжных узнала без прикрас. Узнала столько, что иногда от подробностей тошнило и хотелось вывернуть на пол содержимое желудка. Иногда конвоир мог брать заключенную при нас…на соседнем тюфяке за кусок мыла. Насмотрелась и наслушалась. Женщины говорили о своих мужчинах без стеснения, в самых мельчайших подробностях обсуждали, кто своих любовников, кто сутенеров или клиентов. Но зато теперь восполнились все пробелы в интимных отношениях мужчин и женщин. Иногда я мечтала о встрече с тем единственным и любимым, и о том, как все между нами будет в первый раз…Тогда у него еще не было лица, тогда я представляла себе все не так как рассказывали женщины. Представляла красиво, романтично…А когда Григорий в объятиях своих жадных сдавил, опрокинул на кровать, сдернул платье вниз, жадно выцеловывая мое тело, мои груди поняла, что мне красиво не надо. По животному хочу, алчно, грубо, дико. Развратно и пошло. Все хочу и только с ним одним.

Как я могла согласиться на брак с Потоцким? Чтобы лечь с ним? Я скорее перережу себе горло! Я научилась себя ценить. Я знала, что нравлюсь мужчинам, видела их взгляды, неприкрытые, наглые, зачарованные. Иногда даже челюсти отвисали и глаза выпучивались. Как у Ивана в первый раз когда увидел. Заключенные хоть и простые женщины, всегда искренне восхищались моей красотой и говорили что женщина, такая красивая как я, веревки может с мужика вить. Поначалу это звучало для меня странно, Марта не отвешивала мне подобных комплиментов. А в тюрьме я видела свое отражение только в чане с водой. Полную силу своих чар я испытала на молоденьком конвоире, он не сводил с меня восхищенных глаз. И тогда я использовала это, попытки флирта увенчались успехом. Уже на следующий день у меня был черепаховый гребень и маленькое зеркальце. А еще через неделю конвоир был в полной моей власти и с его помощью уже все заключенные имели нормальную пищу и свежую воду и душистое мыло. А позже конвоира перевели в другую тюрьму и вместо него появился Иван. С ним тоже можно было договориться…но уже сложнее. Урок я усвоила. Женская красота может поставить мужчину на колени и ее можно использовать в своих целях.

И даже с этим мерзким хлыщом Потоцким я смогу справиться. И, возможно, мы договоримся. Обмахнулась веером и кокетливо поправила складки на юбке.

– Здесь ужасно душно – проговорила томным голосом – у вас есть немного воды для меня?

Князь растерялся, видимо он об этом не подумал.

–У меня есть моя фляга если не побрезгуете…

Он протянул ей изящную золоченую флягу, предварительно откупорив крышку. От него пахло дорогим одеколоном, и я почувствовала, как меня начинает раздражать вся эта напыщенность.

– А…стаканчика не найдется?

Я побрезговала. И даже не могла этого скрыть. Он отрицательно качнул головой. Явно разочарованный. Позже я узнаю, что Потоцкий весьма завидный жених.

– Ладно, давайте флягу. Я правда ужасно хочу пить.

Отпила, намеренно пролив немного и вода стекла с моих губ тонкой струйкой по подбородку и прокатившись по шее, пропала в приоткрытой ложбинке между грудей. Я видела, как Николай жадно проследил за этой каплей и судорожно сглотнул слюну. Мне нужно приручить этого самодовольного негодяя, что бы он исполнил все, что я пожелаю, а у меня уже было несколько требований к нему.

– Ах, у меня и платка нет. Увы, в тюрьмах платки не выдают.

Он закопошился и тут же протянул мне батистовый платочек, расшитый кружевами. Я промокнула губы и вытерла мокрую дорожку на груди. Вернула платок жениху.

– Дядя был прав вы так красивы, что слепит глаза. И я почти влюбился в вас.

– Почти…Какое прекрасное слово. Я рада, что понравилась вам спустя столько лет. У меня есть несколько просьб к моему жениху. И если вы почти влюбились вы сможете их исполнить.

– Попытаюсь…

На его лице не исчезало похотливо любопытное выражение с плотоядным блеском в маслянистых глазах. Боже. Неужели он может кому-то нравится. Его дядя рассказывал, что у него отбоя нет от невест. Глаза князя горели восхищением. Я еще не знала хорошо это или плохо. Сейчас меня волновало только одно…

– А помните, каким вредным и отвратительным мальчишкой вы были?

– Ну и вы не были сахарком. О чем вы хотели попросить?

– Во-первых, мне хотелось бы, чтобы Марта и Савелий – это мои слуги, чтобы они были при мне. Это самая важная просьба.

– Да, Ради Бога, берите, кого пожелаете, какое мне дело до слуг?– Он пренебрежительно пожал плечами.

–Я только хочу внести некоторую ясность Марта и Савелий не просто слуги. А они мне как родные. Марта заменила мне мать, а Савелий отца, которого вечно не было дома.

Я заметила, как при слове «отец» Николай ухмыльнулся уголком своего тонкого рта. Мне стало не по себе – что ж он знает и это. Ну и пусть, ничего, все равно я ношу имя князя Соболевского, и никто не отнимет у меня этого права.

– Делайте что, хотите, Екатерина Павловна, мне все равно кто будет выносить за вами ночные горшки и отдавать приказы об обедах и ужинах, а так же кто будет управлять хозяйством. Не мужское это дело. Все по вашему усмотрению. Вы могли меня об этом даже не просить, ведь скоро вы станете хозяйкой в моем доме и вам так или иначе придется раздавать подобные распоряжения.

– Что ж спасибо. А теперь дальше. Я подумала и решила, что не буду переписывать на вас свои земли. Не перебивайте меня и дослушайте. Я отдам их в ваше полное распоряжение вместе с доходами с помощью доверенности.

Он слегка поморщился, потом отряхнул невидимые пылинки с камзола и выпрямил спину отчего стал похож на индюка еще больше.

– Перейдем дальше, так как этот вопрос решает только мой дядя. Хотя разве с момента как мы вступим в брак, все наше имущество не станет общим?

– Возможно, вы правы. Я поговорю об этом с вашим дядей. И еще … если вы помните одним из моих письменных условий, которые мы обговорили с Петром Артемовичем, было то, что мы с вами заключаем сугубо фиктивные отношения, и я не стану выполнять супружеские обязанности. Впрочем, как и вы.

При этих ее словах он