Аомамэ раздевается, принимает душ. Включает воду погорячей и тщательно, с мылом, моется с головы до ног. После душа переодевается. Настроение поднялось, ощущение склизкой кожи исчезло. Она садится на диван, допивает чай. Хочет почитать дальше книгу, но строчки расплываются перед глазами. А в ушах, будто эхо, вибрирует мужской голос: «Вы надеетесь, что сможете скрываться здесь до скончания века и вас никто не найдет. Что ж, скрывайтесь. Но учтите: как бы вы ни таились, как ни ходили на цыпочках, — кто-нибудь обязательно вас найдет».

Аомамэ качает головой. Да нет же. Мужик просто повторяет свою обычную мантру. Делал вид, что все знает, и кричит погромче, чтобы запугать весь дом. Обо мне ему ничегошеньки не известно. Ни что я сделала, ни почему я здесь. Только вот сердце почему-то никак не успокоится.

Как бы вы ни таились, как ни ходили на цыпочках, — кто-нибудь обязательно вас найдет.

Казалось, слова эти начинены каким-то особо тяжелым смыслом. Возможно, простое совпадение. Однако этот тип, похоже, слишком хорошо знал, что и как сказать, чтобы вывести ее из равновесия. Аомамэ откладывает книгу, откидывается на подушку дивана и закрывает глаза.

Где же ты ходишь, Тэнго? — думает она. И произносит вслух:

— Где же ты ходишь, Тэнго? Скорее найди меня. Пока этого не сделал кто-нибудь другой.

ТЭНГО

Пальцы чешутся — к чему бы? [7]

В маленьком приморском городке Тэнго вел очень размеренный образ жизни. Установленного распорядка старался не нарушать. Почему-то ему казалось это важным. Утром гулял, затем писал книгу, ехал в лечебницу, читал спящему в коме отцу возвращался в гостиницу и ложился спать. День за днем повторялись — одинаковые, точно песни крестьян, засевающих рисом поля.

Несколько суток подряд вечерами было тепло, но потом настали поразительно холодные ночи. Несмотря на столь резкую смену погоды, Тэнго продолжал жить так, чтобы каждый нынешний день повторял предыдущий. Насколько это возможно, старался оставаться прозрачным и незаметным наблюдателем. Сдерживая дыхание, никак не проявляя себя, просто ждал той самой минуты. Разница между вчера и сегодня ощущалась все меньше. Прошла неделя, потом десять дней. Но Воздушный Кокон не появлялся. Каждый раз, когда отца увозили на очередное обследование, на его постели оставалась только пустая вмятина, повторявшая форму человеческого тела.

«А может, тому, что случилось, повториться больше не суждено? — думал Тэнго, покусывая губы в затопивших палату сумерках. — Может, это было какое-то уникальное, одноразовое явление? Или все это мне просто привиделось?» Но на эти вопросы ответов не приходило. До ушей доносились только рокот волн да шелест ветра в сосновой роще.

Тэнго не был уверен, что действует верно. Возможно, в этом приморском городишке за сто километров от Токио, в этой лечебнице, утратившей связь с реальностью, он просто теряет время. Но даже если и так, уехать отсюда сейчас он не мог. Ведь именно в этой палате ему явился Воздушный Кокон, а в нем — окутанная призрачным светом юная Аомамэ. Совсем близко, протяни руку — дотянешься. Даже если это случилось всего лишь раз, даже если было просто мимолетным видением — ему все равно хотелось, сидя здесь, вновь и вновь вспоминать эту потрясающую картину.

Когда стало ясно, что Тэнго не вернется сразу в Токио, а какое-то время поживет в городке, медсестры начали держаться с ним приветливее. Если выдавалась свободная минутка, болтали с ним о том о сем, а то и заглядывали в отцову палату его проведать. И даже иногда угощали чаем с конфетами. Тридцатипятилетняя Оомура с шариковой ручкой в волосах и розовощекая Адати с хвостиком на затылке ухаживали за отцом посменно. Сестра Тамура — средних лет, очки в золотой оправе — обычно дежурила в регистратуре, но когда не хватало рук, приходила и подменяла коллег у отцовой постели. Каждая из троих, похоже, проявляла к Тэнго личный интерес.

Тэнго тоже охотно общался с ними, когда позволяло время — за исключением вечеров, которые проводил у пустой кровати отца в одиночку. На их расспросы отвечал охотно и без утайки. О том, что преподает математику в колледже для абитуриентов — да еще подрабатывает статейками по заказам разных журналов. О том, что отец долго служил сборщиком взносов за телевидение «Эн-эйч-кей». О том, что в школе занимался дзюдо, а в старших классах даже вышел в финал чемпионата префектуры. Конечно, о многолетнем раздоре с отцом он рассказывать им не стал. Как и о матери, которая то ли умерла, то ли просто сбежала к другому, бросив мужа с маленьким Тэнго на руках. Такие истории, пожалуй, только осложнили бы общение. Ни о романе-бестселлере «Воздушный Кокон», ни о мире с двумя лунами в небесах он, понятно, также не обмолвился ни словечком.

Они тоже рассказали ему о себе. Все родились и выросли в этом городке, после школы поступили в училище и стали медсестрами. Работа в лечебнице по большей части однообразна и скучна, трудовой день долгий и ненормированный, но спасибо уже за то, что нашлась работа в родном городке, да и по сравнению с обычной больницей, где на твоих глазах каждый день кто-нибудь борется со смертью, стресса здесь гораздо меньше. Старички и старушки медленно, никуда не торопясь, теряют память и уходят из этого мира спокойно, не понимая, что с ними происходит. Кровавых операций им не делают, а боль облегчают препаратами до минимума. Никого не привозят посреди ночи на «Скорой», и безутешные родственники не рыдают ни у чьих постелей. Жизнь в городке недорогая, и даже при небольшой зарплате можно неплохо сводить концы с концами. У Тамуры (той, что в очках) пять лет назад муж погиб в ДТП, и теперь она живет в соседнем городке с матерью. Плечистая Оомура (с шариковой ручкой в волосах) растит двоих сыновей, а муж ее работает таксистом. Молоденькая Адати на пару с сестрой (парикмахершей, на три года старше) снимает квартирку в пригороде.

— Какой вы все-таки заботливый, Тэнго, — говорит Оомура, проверяя пластиковые мешочки на капельнице. — Каждый день приходите, читаете книги глубоко спящему человеку. На моей памяти, еще никто из родственников так не делал.

От этих слов Тэнго становится неуютно.

— Просто мне удалось взять небольшой отпуск. К сожалению, надолго не задержусь…

— Даже те, у кого куча свободного времени, обычно не приходят сюда добровольно, — замечает сестра. — Простите, что напоминаю, но у здешних пациентов надежды на выздоровление нет. Чем дальше, тем только хуже.

— Ну, он же сам попросил меня — почитай, мол, что-нибудь. Давно, еще когда был в сознании. Да и мне, пока я здесь, все равно больше нечем заняться…

— И какие же книги вы ему читаете?

— Разные. Обычно — те, которые читаю сам: продолжаю вслух с того места, на котором остановился.