Кадавр был запущен в дымоход. Он скребся в трубе, поднимаясь все выше и выше. Над ковром выполнялась проекция того, что «видела» нежить. Разглядеть что-либо в темном домоходе было сложно, к тому же кадавра обмотало паутиной. Антон Макарович хмурился. В центр комнаты неожиданно шагнул Мефодий. Смущенно проговорил:

— Вот тут… провисает.

Протянул руку… и пальцами поправил светящуюся «палочку» вектора. Проекция ярко вспыхнула, осветив кирпичную кладку дымохода. Олевский, присевший перед «видео» на одно колено, изумленно поднял на Фодю глаза.

— Ты это… как сделал, дорогой ты мой?

— Не знаю, — растерянно пробормотал Пупрыгин. — Просто показалось, что вектор… не так лег.

— Серьезно? Показалось? — Антон Макарович удивленно хмыкнул. — А я вот векторы пальцем двигать не могу, хоть всю сознательную жизнь с ними работаю. Пупрыгин, как закончим, к нам в агентство и…

— Там что-то есть, — сказал Райяр, вглядываясь в проекцию.

Броня повел палочкой. Кадавр застыл, упираясь суставчатыми лапами в стенки дымохода.

— Ближе сможешь? — Богдан Денисович указал Олевскому на какой-то комок. Тони поправил вектор палочкой. — Тряпка, что ли?

— А оно может это вытащить? — с надеждой поинтересовался воспрянувший духом Лексей.

Подчиняясь палочке Ксени, «муравей» подцепил комок и потащил его вниз – вывалился в камин вместе с куском тряпки. Райяр осторожно пошевелил ее палочкой, подняв зловонное облачко пыльной золы:

— Чепчик. Детский.

— Она его для ребенка сшила, — вырвалось у меня.

— Бедная, — всхлипнула Марьяша. — Она же только мужа жрала, не детей.

— Угу, — буркнул Фодя. — И полдома в придачу.

— Слышишь ее? — напрягся Тони.

— Скорее чувствую. Она терпит. Не вылезет она. Нужны… более решительные меры. Надо ее спровоцировать.

— Что? Ну разумеется, — проворчал Гудков, когда мы обратили на него сочувствующие взгляды. — Не поминайте лихом… если что.

Мы, девчонки, не сдержались и восхищенно ахнули, когда Лексей скинул с плеч куртку, поднял вверх руки и сделал изящный, почти балетный оборот вокруг своей оси. Так вот, что имеют в виду в сказках, когда говорят «обернулся». Крошечная саламандра вынырнула из складок шелкового шарфа Райяра и прыгнула в камин. Исчезла в трубе. Вернулась, покачала золотистой головкой. Сделала непонятный жест лапкой с затрепетавшим на ней язычком пламени.

— Нужен огонь, — «перевел» Бронислав.

Мы заметались по комнате и кухне и принялись кидать на то, что осталось от детского чепчика, все, что могло гореть: куски отставших от стен обоев, старые тряпки, даже ножки от полуразвалившегося табурета. 

Когда огонь стал разгораться, Гудков пулей выскочил из камина. Зарылся в складки шарфа, поднялся уже человеком, соткавшись из танцующих в воздухе язычков пламени. Эффектно.

Тони уже видел пару раз, как трансформируется его студент-саламандр. На личных практикумах (Кудель попросил дополнительно позаниматься с сыном, а друг юного графа Древобуржского шел в комплекте)  все как-то обходилось без искр, светлячков и слоу-мо (*). Выпендривается Лексей. И даже понятно, перед кем. А Тони даже крохотного замечания сделать не может – конспирация.

(* слоу-мо – эффект замедленной съемки)

Антон посмотрел на Лу. Он прикладывал страшные усилия чтобы не накрывало желание схватить ее, утащить подальше, запереть на сто замков, трансформироваться (иногда Тони казалось, он почти на это способен ), лечь у двери, рычать и охранять. Успокаивал себя, дрессировал волю стальным кнутом. Это ради ее блага. Если она сейчас не научится защищаться, потом…

Что потом? Никто не знает. Приближается зима, время наибольшей активности северной магии Древних. Тони чует опасность, подобно зверю. Дар вендиго растет, тем больше, чем дольше он общается с Лучезарой. Тони старается следить за каждой минутой жизни Лу.

Но однажды он может не оказаться рядом. И все же, все, что он делает сейчас в своей, ставшей почти легендарной в Академии семерке, он делает ради того, чтобы Лучезара стала сильнее. Все начнется, когда зима вступит в свои права. Так говорила загадочная Малиольда Таманиэлевна. Все начнется, когда фантомы постараются прорваться в Сады Академии или в Мир Прях. Так повторяет Капалов. Под прицелом двое: мальчик-наг Милли, сын Повелителя, покровителя самой крупной Туманной Рощи с посмертными деревьями альвов, и Лучезара, дочь Владетеля Алана и Госпожи Швов, на землях которых стоит Роща, девочка с неизмеримой силой.

Нет, трое. Трое в зоне риска. Мефодий. Богдан не зря напророчествовал. Тони теперь знает, кто такой Пупрыгин, Ивадим расследовал и рассказал. Антон сделал вид, что удивился способностям парня, а сам ждет от него большего.

Лучезара стоит, глядя на камин. Волосы заплетены в косу, собраны на затылке. Экипировка – пояс, жилет – идеально подогнана. У ребят в кармашках соль, исенсы (особые благовония), серебряный порошок, кристаллы-накопители, «свечи». Родители прислали Лу и ее подругам золотые и серебряные палочки. Это все, чем они могут помочь, – у них своя война.

Такая серьезная, но глаза азартно горят. Если бы Тони не влюбился раньше, то пал бы жертвой этих глаз сейчас.

Гудков переоделся в углу, разочаровано заглянул в камин. Огонь не помог.

И все-таки Чурел проявлялась. Дом вибрировал: скрипели ступеньки, орали коты на чердаке, птицы… Тони выглянул в окно… кружились над крышей.  Зато прекратился стук в дверь. Отец семейства затих, перестав браниться. Испугался. Вину свою он отрицал. Почему же не сбежал, поняв, что жена вернулась с того света и медленно его убивает? Может быть, потому что от Чурел не убежать? Богдан узнал, что Такмун втайне обращался к колдунам-экзоцистам, но, узнав подробности, никто и слышать не хотел об обряде изгнания ТАКОГО ревенанта. И тогда Аджай Такмун смирился. Ради детей. Так он сказал. Кто знает, может, и не врет.

Однако Чурел не появляются просто так. Что сделал муж с беременной женщиной? Вскрытие показало: у нее были проблемы с сердцем. Маги-форензики следов колдовства не выявили. Но в древнем Бхарате до сих пор сильна магия Древних, а владеет ей и стар, и млад. Тихо подкрасться к постели спящей, прошептать пару слов призыва бадхи, ночного духа, питающегося человеческой кровью. И вот уже жена больна. Грипп? И осложнение на сердце. Впрочем, это только предположения Антона.

Мальчик. Еще одно предположение. Младший сын. Светленький, нежный, словно одуванчик. Не похож на смуглого отца совершенно. Ревность? Кара рогатого супруга? Одна Чернолика  знает, какие тайны хранила эта семья. Теперь узнают и детективы из Особого.

— Позвольте мне с ней поговорить, — предложила Лучезара, серьезно поглядев на Антона. — Может быть, я смогу ее убедить. Она в отчаянии. Но она… еще хранит разум.

Антон кивнул. Небрежно бросил остальным: