– Извините, ямы, – буркнул таксист.

– Вы уж, пожалуйста, поаккуратнее, – попросил Юра.

– Куда уходят наши налоги? – продолжал чертыхаться водитель. – Постоянно ремонтируют дороги, асфальт новый кладут. Но из-за этого только постоянные пробки, а пользы никакой, ямы на каждом шагу. Ничего у нас не умеют делать.

«Господи, – про себя молилась Настя, – пусть этот славный водила выматерит всех дорожных строителей Москвы, области и всей страны. Пусть припомнит и грехи мэра, и правительства, и самого президента, пусть пересчитает все ямы и выбоины на дороге, я согласна. Только бы Юрка не выпускал меня из своих объятий. Мне так хорошо с ним».

Она вдыхала теплый запах его кожи. Она прижалась к нему, как будто ей и в самом деле было больно и страшно. На самом деле ей было уютно и спокойно полулежать, прижавшись щекой к его мягкому шерстяному свитеру. Она мечтала, чтобы эта дорога никогда не заканчивалась. Но когда они выехали за МКАД и покатили по тихой дороге, Юра осторожно высвободил свои руки и продолжал смотреть в окно. Так они и ехали до самого дома, слушая душераздирающий шансон.

Она ждала, пока он рассчитается с таксистом, неспешно взад-вперед прогуливаясь по тротуару около подъезда Юриного дома. Наконец машина уехала, и Юрка стоял, засунув руки в карманы куртки, глядя на Настю.

– Я так и не вспомнила, как называются чудовища в клубе.

– Это так важно для тебя?

– Знаешь, когда пытаешься что-то вспомнить, а мысль постоянно ускользает от тебя, ты не можешь чувствовать себя спокойно.

Образцов хмыкнул и пожал плечами.

– Возникает такое ощущение… – начала она следующую фразу.

– Какого черта ты поперлась в этот клуб? – не выдержал Образцов.

– Меня Петухова пригласила. Понимаешь, у нее обычно много бойфрендов, а тут случилось так, что остался только один, да и тот, Ратмир. Этим все сказано.

– Ну да, с одним-то мужиком она, наверное, чувствует себя одиноко. Даже мне это яснее ясного, – съязвил Образцов. – Даже если все так, как ты говоришь, где была Петухова, когда я пришел? Почему я ее не увидел?

– Не знаю, она, наверное, в туалет пошла.

– И там пропала. Ее в заложники там взяли, что ли? – догадался Юрка. – Впрочем, Петухова меня не волнует. Я тебя хочу спросить, вот ты-то зачем отправилась на съемки?

– Мне захотелось развеяться, – Настя не нашла ничего лучшего, чем сказать правду.

– Если тебе стало скучно, надо было сказать мне. Мы могли бы пойти куда-нибудь вдвоем.

– Но ты, – возразила она, – ты много работаешь, и у тебя совсем нет времени.

– Поэтому ты предпочла, чтобы тебя лапал какой-то пьяный мудак, а не твой жених?

– Юрка, ну почему ты такой злой? – она бросилась ему на шею.

– Насть, ты можешь без сцен? – он снял ее руки со своей шеи. – Пойдем домой, поздно уже.

Настя, склонив без вины виноватую голову, последовала за ним в темный подъезд. Юра неторопливо открыл входную дверь, пропустив ее вперед. Когда они оказались в квартире, Настя, немного запыхавшаяся от подъема по лестнице на четвертый этаж, снова прильнула к своему жениху.

– Не зажигай свет, – прошептала она ему на ухо. – Давай займемся любовью. Я так хочу тебя.

Он ничего не ответил, но подхватил ее и перенес в кухню.

Она, удивленная его необычным поведением, не могла вымолвить ни слова. Юра усадил ее на кухонный стол и резко раздвинул ее ноги. Она откинулась назад, наблюдая за ним. Он расстегнул джинсы и привлек ее к себе. Еще никогда у них не было такого секса, молчаливого, подавляющего, мстительного. Настя чувствовала, что все приятные ощущения, которые обычно приносила ей близость с Образцовым, покидают ее. Судя по всему, его это нисколько не заботило в данный момент. Она смотрела на него, и в каждом движении видела, как он вымещает свою обиду и злость. Она не могла отделаться от мысли, что ее любимый хочет сделать ей больно, точно так же, как она поступила с ним. «Так, возможно, лучше, чем скандалить, говорить друг другу обидные слова, бить тарелки, – уговаривала себя Настя, уступая силе мужчины. – Не надо было просить его заехать за мной. Петухова была права.

Кстати, интересно, куда же она пропала со своим новым другом? Завтра утром позвоню ей…»

Юрка затих, с последним толчком излив все свою печаль. Настя обвила руками его шею, и тихонько заплакала.

– Прости меня, солнышко, – он целовал ее лицо, шею, снова искал ее губы, – прости, я сам не понимаю, что на меня нашло. Просто я очень люблю тебя, звездочка моя, и мне нестерпимо страшно представить, что ты уйдешь от меня, и я останусь один.

– Ты же знаешь, что я тоже очень люблю тебя, – прошептала она, глотая слезы. – У меня и в мыслях не было изменять тебе, я просто танцевала, а этот поэт, Александр, он пристал ко мне, как банный лист…

Она продолжала всхлипывать, а он обнимал ее, слегка покачивая, как убаюкивают маленьких детей.

– Я бы этому Пушкину как следует врезал, чтобы рифмы из ушей посыпались, – сказал Юра. – Да заведение приличное, позориться не хотелось.

Настя улыбнулась и поцеловала его.

– Юрка, ты у меня лучше всех на свете.

– Вероника, привет, – голос Дымова звучал озабоченно.

«Опять у тебя какие-то проблемы! Ну уж нет, на этот раз я не дам тебе присосаться к себе, маленькая прожорливая пиявка», – подумала Разумовская и сказала:

– Привет, мой хороший. Ты звонишь по поводу нашей встречи? Мы с тобой, кажется, договаривались на сегодня. Олег, извини, но у меня накладки по времени получаются. Важные для меня люди перенесли встречу в последний момент.

«Черт, она, видишь ли, занята», – выругался про себя Дымов. – «Вот почему так всегда? Когда у меня происходит что-то важное, она ускользает. Будто чувствует, зараза, что именно в этот момент она мне просто необходима. И, на тебе, она оставляет меня один на один с моими проблемами. Да уж, в наличии исключительной интуиции ей не откажешь! Но разве не поэтому я ее ценю?»

Дымов проглотил обиду и, как ни в чем не бывало, продолжил:

– Понимаю тебя. У самого тоже сегодня стрелки-разборки, но мы обязательно должны увидеться на этой неделе. Слышишь меня?

Повисла многозначительная пауза, и Вероника сдалась:

– Олег, у тебя что-то случилось?

Она чувствовала, что ему необходимо излить душу, признания буквально выплескивались с каждым его вздохом.

– Да, ничего особенного, – безразлично ответил он.

А в этом месте его монолог прерывать было нельзя. За время их общения Ника знала свою роль со всеми паузами наизусть и старательно разыгрывала партию.

– Представляешь, Настька влюбилась. И, похоже, это серьезно, – на одном дыхании произнес Дымов.