Часа через три впереди послышался топот конских копыт. Ардашев сошёл с дороги, достал маузер и залёг за большим камнем.

Луна вышла из-за облаков и осветила почтовый тракт. Вскоре появились три всадника. Через сёдла свешивались ковровые сумки, хвосты лошадей были не высоко подрезаны, как у красных, а расчёсаны и висели во всю длину. Конники в папахах ехали не спеша и что-то тихо обсуждали. Винтовки смотрели стволами вниз, как у горцев, чтобы начать стрелять без промедления. К тому же, такое положение приклада, лучше предохраняло от сабельного удара. Ясно, что это были казаки.

— Доброй ночи, господа, — громко выговорил статский советник и, подняв руки, вышел из-за укрытия.

И в ту же секунду на него уже смотрели три ствола.

— Тутошний аль сторонний? — вопросил старший.

— Я адвокат из Ставрополя, мне нужно попасть в штаб Добровольческой армии.

— Хорош адвокат, — усмехнулся казак, — с маузерáми…

— Это трофей. Я бежал от красных.

Клим Пантелеевич вложил оружие и отдал две кобуры.

— Ого! Братики! Та тут цилий арсенал, — весело проговорил один из разъезда, открыв вторую кобуру. — Вси биглые официри були безоружни, окромя этого и вискового старшини, що ми тильки до Шкуры доставили.

— Простите, вы сказали, что повстречали войскового старшину? Его фамилия, случаем, не Летов? — осведомился Ардашев.

— Та звидки я разумию: Летов чи Зимин. На цей самой дорози ми його и пидибрали. Вин теж утекал вид червоних. Ничого, убёг.

— Точно, Летов, — подтвердил другой. — А ви его знаете?

— Да.

— Ну и добре. Значить, ви наш. А я так скажу: не довго ентим червоним клопам народну кров пити. Не сьогодни, так завтра, вытряхнем их из Ставрополя… Ох и порубаем гадив! — хохотнул казак и спрыгнул с коня: — Та шо тут балакать. Давайте сидайте, поидемо вмисте до начальства. Там люди грамотни, розберуться. И заодно старшину побачите.

Клим Пантелеевич вставил ногу в стремя и оказался на лошади.

Перед самым рассветом разъезд въехал в село.

I

Медвеженский фронт откатывался. Дезертиры, поднявшие восстание в окрестных сёлах против белых, были уничтожены, и дорога на Ставрополь теперь открылась.

Добровольческая армия овладела станцией Тихорецкой и приближалась к городу. А здесь, на его подступах, уже вовсю орудовали «волчьи сотни» полковника Шкуро. В штаб отряда прибывало всё больше беженцев. Многие из них утверждали, что красные оставили Ставрополь и отходят в сторону Невиномысской.

Войсковой старшина Летов только что принял под своё командование казачий полк в шестьсот пятьдесят шашек. Он искренне обрадовался, увидев Клима Пантелеевича.

Старые знакомые сидели в хате, пили чай и вспоминали события четырёхлетней давности в Персии. Потом разговор коснулся офицерского мятежа.

— Больше половины восставших погибло, — рассказывал казачий офицер. — Я сам чудом спасся. Пришлось отсиживаться в парниковой печи в саду Глущенко на Гимназической улице.

— Вам повезло. Да и мне тоже. А вот что случилось с моими сокамерниками — неизвестно. Может, кого-то ещё и удастся спасти?

— Будем надеяться.

— Кстати, когда планируете наступление?

— Жду команды. Сегодня или завтра выдвинемся к селению Птичьему. Оно расположено, как раз около железной дороги Ставрополь — Кавказская. Выясним диспозицию и вперёд. Большевики уверены, что у нас много орудий. Это хорошо. Пусть боятся. Не будем их разубеждать, хотя, на самом деле, в нашем распоряжении всего один бомбомёт.

Неожиданно дверь отворилась, и появился вестовой. Он передал Летову запечатанный сургучом пакет. Тот вскрыл его и сказал:

— Ну вот, выступаем. Мне пора.

Летов надел папаху и выскочил во двор. Вскоре казачья труба заиграла сбор.

II

Полковник Шкуро рассматривал в бинокль рубежи, которые ему предстояло атаковать. Но какие это рубежи? Это был почти родной город, в котором он встретил свою любовь, бродил по тенистым аллеям Николаевского проспекта, где обвенчался, откуда уехал с молодой женой (дочерью директора народных училищ губернии Потапова) в свадебное заграничное путешествие.

Прежде чем перейти в наступление из станции Палагиада его разъезд отбил телеграмму начальнику ставропольского гарнизона: «Требую сдать город в течение 24-х часов. Сложивших оружие отпущу на все четыре стороны. В противном случае, открою огонь из тяжёлой артиллерии».

И вот тут началось! Из Ставрополя побежали подводы, экипажи и ландо с комиссарами так, что в клубах пыли было невозможно сосчитать их количество. Правда, перед этим большевики ограбили банк и несколько дорогих магазинов.

Удирали все: и матросы на подводах, и изменившие присяге бывшие офицеры, продавшиеся красным, и интернациональный батальон, и часть рабочих, участвовавших в массовых расстрелах. Но быстрее всех летели авто с членами Исполкома. Однако местное ЧК оставило в городе разветвлённую подпольную сеть. Сам же начальник гарнизона Ашихин, переодевшись в штатскую одежду и вооружившись двумя наганами, попытался скрыться. Только это ему не удалось. Местные жители опознали злодея, скрутили и закрыли в сарае до прихода Добровольческой армии.

Большевиков в Ставрополе не было, и Шкуро отдал приказ начальнику штаба Слащёву занять город. Вместе с ним губернскую столицу освобождал и отряд генерал-майора Уварова.

Лабинские и хопёрские казаки в колоне по три в потёртых черкессках, в папахах с белыми полосками устало двигались вверх по Николаевскому проспекту на исхудавших рабочих лошадях. Кто с карабинами, а кто и просто с обрезами, висевшими дулом вниз под левое колено. Некоторые были с берданками и даже охотничьими ружьями.

Горожане приветствовали казаков восторженными возгласами и криками «ура!», дамы бросали цветы и старались угостить, чем могли. А они, немногословные, стеснительно отказывались, соглашаясь принять только папиросы.

Полки собирались и выстраивались на Базарной площади.

Ставрополь имел ужасный вид. Перевёрнутые повозки, разбитые стёкла окон, прикрытые ставнями, смотрелись точно повязки на глазах слепцов. Горы мусора и навоза лежали прямо перед домами. Повсюду валялись трупы красноармейцев, не успевших отойти вместе со своими начальниками. Вот против них и повернули штыки дружины рабочих, возмущённые бессудными расстрелами участников офицерского восстания. Получив оружие от красных, они принялись добивать своих вчерашних союзников. Многих красноармейцев рабочие ловили во дворах, как разбежавшихся кур и доставляли в подвалы аптеки Байгера, где ранее содержались арестованные гимназисты и офицеры.

Перед отступлением большевики обчищали Ставрополь, не стесняясь. Банки лишились накоплений. Комендант Промовендов с тремя матросами ворвался в советское учреждение Чекпрод, открыл стрельбу в потолок и увёз в мешке полмиллиона рублей.