Богиня Удачи улыбается мне: едва войдя в бар, я замечаю свое любимое местечко в дальнем конце стойки. Сбросив пиджак и перекинув его через локоть, я пробираюсь через полупьяную толпу. Сегодняшняя барменша мне незнакома – должно быть, новенькая, – но плеснуть на два пальца «Макаллана» не так уж и сложно.

– Привет, красавчик, – немедленно здоровается она со мной, чуть наклоняясь вперед, так, что верхняя часть ее груди выглядывает из свободного выреза-лодочки ее блузки. Сиськи у нее пышные, словно подушки. Глаза у барменши накрашены слишком сильно, а волосы взбиты на макушке в некое подобие вороньего гнезда – но я здесь не затем, чтобы судить о внешности других людей.

– Двойной «Макаллан», пожалуйста. – Я отвожу взгляд и озираюсь в поисках знакомых лиц. С тех пор как в начале года это место показали в каком-то дурацком реалити-шоу, состав посетителей сильно изменился. Теперь это в основном туристы. Местные перебрались куда-то, и я все еще пытаюсь определить, куда именно. Месяц назад хозяин бара сказал мне, что ни за что не подписал бы соглашение и не позволил бы телевизионщикам снимать здесь эту передачу, знай он все это заранее. Его семья владеет этим заведением с тридцатых годов двадцатого века, а он продал свою душу дьяволу за несколько минут громкой славы.

Мы все делаем ошибки.

Барменша возвращается со стаканом – похоже, виски она налила не на два пальца, а на все три, – и я протягиваю ей двадцать долларов. Нет смысла открывать счет, я не просижу здесь долго.

Взяв стакан и отпив глоток, я снова оглядываюсь по сторонам.

– Ни хрена себе, – бормочу я, не отводя край высокого стакана от губ. Я делаю большой глоток обжигающей янтарной жидкости и неотрывно смотрю на столик в углу.

Аэрин кивает сидящей напротив нее блондинке, убирая за ухо выбившуюся прядь волос. Ведя разговор, она активно жестикулирует. Выражение ее лица плавно меняется – от широкой улыбки до нахмуренных бровей: очевидно, то, о чем она говорит, заставляет ее испытывать самый широкий спектр эмоций. Девушку, сидящую напротив нее, я видел уже вчера вечером, а сегодня мне ее представили как Лилли Тредуэлл из отдела выплат. Рядом с ней примостился мужчина, который, похоже, не может сидеть прямо и постоянно наваливается на нее.

Жалкое и неприятное зрелище.

Женщины действительно могут воспринимать такое всерьез?

Я делаю еще один глоток, на этот раз слишком щедрый, так, что я едва не давлюсь, но мне все равно. Чем быстрее я допью, тем быстрее смогу убраться отсюда ко всем чертям.

Снова переведя взгляд на стойку, я облокачиваюсь на поцарапанную деревянную столешницу и изо всех сил стараюсь игнорировать их присутствие, что не особенно сложно, учитывая, сколько народа набилось сюда за последние пять минут. В баре шумно, как в аду, из колонок гремит голос Дина Мартина.

Какая-то пьяная девица налетает на меня, и я едва не проливаю свой виски.

– О бо-о-уже, простите, пожалуйста! – говорит она, упираясь ладонями мне в спину. Запах ее духов забивает мне глотку, а ее излишне подчеркнутый лонг-айлендский акцент терзает мои барабанные перепонки. – Вы в порядке? Я не пролила вашу выпивку? Могу купить вам другую.

Я выпрямляюсь, уклоняясь от ее прикосновений и практически не глядя на нее.

– Все в порядке.

Мгновение спустя она уходит, и я проверяю время на своем телефоне. За сегодня я проверил его, наверное, тысячу раз – с ума сойти, обычно я делаю это не чаще двух раз в день, а иногда не проверяю вообще. Но этот день тянулся слишком долго, и я постоянно поглядывал на часы, чтобы понять, можно ли уже уйти. Учитывая, сколько дел навалил на меня отец, я ожидал, что день пролетит в мгновение ока, но все получилось совсем наоборот.

Очевидно, время летит только тогда, когда тебе весело и интересно.

Прикончив остатки своего «Макаллана», я поднимаюсь с табурета и встаю в очередь к туалету. Впереди меня три женщины и двое мужчин. Я могу прождать пять минут или весь вечер, но до дома мне идти добрых двадцать минут, так что я попробую дождаться.

– Колдер. – Женский голос, раздавшийся позади меня, сопровождается тычком пальца в плечо.

Повернувшись, я оказываюсь лицом к лицу с мисс Кин собственной персоной.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает она, и голос ее звучит слегка замедленно. Плечи ее расправлены, голова высоко вскинута, она изо всех сил старается сделать вид, будто трезва, однако не может скрыть того, что ее слегка пошатывает.

– Сколько ты выпила, Кин? – отвечаю я вопросом на вопрос.

Она хмурит темные брови.

– Могу сказать точно – это не твое дело.

– Ты пьяна.

– Хватит уже об этом, – заявляет она, рубя воздух ребром ладони, но движение это выглядит, словно в замедленной съемке.

Я подавляю смех. Эта малышка с прекрасными сверкающими глазами не способна меня напугать, даже если ее нахмуренные брови и могут устрашить маленьких детей и домашних животных.

– Мне нужно кое-что узнать, – продолжает она.

– И что же?

– Почему ты сегодня утром был ко мне так добр? – Очередь сдвигается, и Аэрин делает шаг ко мне, прежде чем я успеваю сместиться вслед за стоящим передо мной мужчиной. Расстояние между нами сокращается, и пространство вокруг меня наполняется запахом лимона и мяты, к которому примешивается легкий цветочный аромат духов.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь. – Я наконец-то отхожу, но она следует за мной. Состояние опьянения явно сказывается на ее способности точно оценивать и признавать личное пространство. Ей повезло, что меня это забавляет. И еще ей повезло, что она такая горячая цыпочка.

– Ты защищал меня, – поясняет она. – Я имею в виду – именно это ты и сделал. В кабинете твоего отца. Ты пытался убедить его разорвать мой контракт.

– А, ты имеешь в виду, что я тогда вел себя как обычный порядочный человек?

– Именно.

– А зачем мне заставлять работать со мной девушку, которая явно этого не хочет? – спрашиваю я. Пусть поймет меня правильно. Я пытался сделать так, как было бы лучше нам обоим… если бы мой отец не оказался настолько глух к голосу разума.

Она кривит розовые губки и опускает взгляд в пол. Только при этом освещении я замечаю россыпь веснушек у нее на носу. Должно быть, за день ее макияж слегка стерся. Я полагаю, что она прячет эти веснушки, потому что с ними выглядит моложе своего возраста, почти девчонкой. Аэрин Кин – из тех женщин, которые хотят, чтобы их воспринимали всерьез, но она ошибается, если думает, будто добьется этого, маскируя свои веснушки.

Волна тепла прокатывается по моему телу, словно виски ждало этого момента, чтобы начать действовать.

– Тебе не следует так сильно краситься. – Я начинаю жалеть об этих словах, едва они срываются у меня с языка.

«Чертов болтун!»