Нет, невозможно! Я пригляделся внимательнее. Нет! Ошибиться невозможно! Павлин что-то горячо обсуждал с Грудой Тряпья.

«Странно», — подумал я.

То, что произошло в следующее мгновение, показалось мне еще более странным. Я увидел, как Павлин сунул обнищавшему купцу небольшой мешочек с деньгами.

Старик-оборванец заковылял прочь, зажав мешочек с золотом в костлявой руке. Я твердо знал, куда спешит Груда Тряпья. Он явно направлялся в таверну — единственное место, где можно было вдоволь нахлебаться вина.

Но с чего бы Павлин проявил такую щедрость? Даже если купец удержал десять золотых из моего жалованья, он вряд ли стал бы раздавать свои кровные направо и налево.

Я снова перевел взгляд на процессию. Не меньше половины городских жителей выскочили на улицу, чтобы полюбоваться шествием. Густой поток людей, завороженных звоном литавр и барабанным боем, тянулся за музыкантами. Наверно, в городе начиналось какое-то торжество.

По городу шли акробаты, танцоры, жонглеры и трубачи, а за ними вереницей тянулись разгоряченные местные зеваки. Я долго наблюдал, как по улицам кружили подгулявшие горожане. И вдруг заметил, что из-за угла вышли четверо крепких, одетых в черное мужчин. На плечах они несли огромный золотой трон. И сидя на этом постаменте над головами у возбужденной публики медленно проплывала принцесса, или даже королева. На ней был шелковый наряд пурпурного цвета, широкий серебристый тюрбан, лицо закрывала такого же цвета вуаль. На шее принцессы сияли ожерелья из драгоценных камней, а пальцы были унизаны перстнями, на запястьях и лодыжках звенели браслеты. Все украшения были усыпаны драгоценными камнями, грани которых переливались и сверкали в лучах заходящего светила.

Когда процессия проходила прямо под моим окном, я заглянул в глаза принцессы и сразу же узнал их. Огромные, ясные, как два искрящихся сапфира! Нищая Красавица! Но теперь она превратилась в настоящую принцессу, разодетую в шелка и драгоценности.

Что-то здесь было не так. Я понял это, как только мы обменялись с ней взглядами. В ее прекрасных чистых, как слеза, синих глазах застыл немой ужас. Леденящий душу панический страх.

— Помогите! — молча умоляла она. — Милый сэр рыцарь, помогите мне!

Не успели стихнуть последние звуки цимбал, как я, не раздумывая, схватил свой меч и опрометью бросился вниз по лестнице. Там, на выходе из гостиницы, мое внимание привлекла чья-то знакомая фигура.

В глубине зала за тонущим во мраке столиком я увидел старика-оборванца, который как раз подносил ко рту огромную кружку вина. И тут на меня нахлынула волна ярости.

— Где ваша дочь? — закричал я. — Куда вы ее дели?

— Это не ваше дело, — невнятно пробормотал он. — Она послужит на благо нашего города…

— Скажите, где она? — продолжал я.

— На благо нашего города, — повторял заплетающимся языком старик.

— Говорите правду! — потребовал я, хватая его за грудки. — Что с ней собираются сделать?

— На благо нашего города, — настойчиво твердил пьянчужка, пытаясь задержать на мне взгляд налитых кровью глаз. — Так будет лучше… Теперь у меня есть деньги… Уеду отсюда… Начну жизнь сначала…

Несколько секунд я смотрел на Груду Тряпья, презрительно скривив губы. Он был отвратителен. Я оттолкнул старого пьяницу, и он плюхнулся обратно на стул, свесив голову набок. Мне было ясно, что больше ничего из него не вытянешь. Бывший купец громко рыгнул и захрапел. Рука его безвольно упала со стола, кулак разжался, и серебряные монеты, полученные от Павлина, со звоном рассыпались по полу.

«Вот во что оценивается его любовь к дочери!» — с омерзением подумал я, повернулся и пошел к выходу.

Итак, Павлин вместе с горожанами решил разыграть какой-то спектакль. В качестве почетного участника церемонии пригласили Нищую Красавицу, заплатив за это старому бедолаге, ее отцу. Но по ужасу, застывшему в глазах девушки, было ясно, что избраннице совсем не по душе отведенная ей роль. И это заставило меня призадуматься. Как я уже говорил раньше, в маленьких городишках, подобных этому, неприятности ждут тебя за каждым углом. И судя по всему, я, себе на беду, снова оказался замешанным в какую-то историю.

Я вернулся на конюшню. Джед был напоен, накормлен и вычищен, хотя мальчишки-конюха, которому было велено заботиться о моем жеребце, нигде не было видно. Я оставил ему пригоршню медных монеток, прибавив еще парочку за несколько факелов, которые снял с полки: уже смеркалось, и мне не хотелось оказаться на равнине в кромешной мгле.

Я оседлал Джеда, и мы отправились в путь. Быстро миновав опустевшие улицы, проскочили через городские ворота, и я наконец увидел огни. Далеко впереди по направлению к бесплодной равнине двигалась торжественная процессия.

Что мог сделать я, бедный рыцарь, против целой толпы? Меня охватили грустные мысли.

Тем не менее, я двинулся вслед за ними, стараясь держаться подальше из опасений, что меня увидят. Когда процессия вышла на равнину, я метнулся влево и, прячась за валунами и скалами, старался оставаться с подветренной стороны, чтобы никто не различил цокота копыт по твердой земле. Но вряд ли можно было услышать хоть что-нибудь из-за оглушительного шума и грохота, который создавали участники шествия.

Примерно часом позже процессия остановилась. Я спешился, привязал Джеда и крадучись подобрался ближе к толпе, чтобы получше разглядеть, чем они занимаются. Я поклялся себе, что вступлю в бой с целым городом, если хоть один волос упадет с головы Нищей Красавицы. Однако, вытаскивая меч из ножен, в глубине души я все же надеялся, что мне не придется в одиночку сражаться с огромной толпой.

Трубили трубы, звенели рожки, грохотали барабаны и цимбалы, и под эту оглушительную музыку четверо дюжих носильщиков опустили свою ношу на землю. Один из них подошел к Нищей Красавице и обрезал веревки, которыми — как я теперь увидел — она была привязана к золотому трону. Грубым рывком ее поставили на ноги.

Когда ее потащили к огромному угловатому камню, в груди у меня закипел гнев. Девушку поставили спиной к валуну и крепко-накрепко привязали к нему. Я сделал несколько шагов вперед. От напряжения у меня побелели костяшки пальцев на руке, в которой я сжимал меч.

Следовало хорошенько подумать. Можно было напасть внезапно: убрать сразу двух стражников одним ударом меча, сбить с ног третьего следующим ударом и снять четвертого, бросив в него кинжал. В этом случае весь город набросится на меня и разорвет в клочки за то, что я испортил им праздник. Но все же если мне удастся освободить Нищую Красавицу и выиграть время, чтобы она могла убежать, пока я буду сражаться с врагами, значит, овчинка стоит выделки.