«Если ты не хочешь защитить себя, – горько подумал Халед, – это придется сделать мне».

– Ты любишь не меня, а секс. – Он видел, как ее больно ранили его слова. – Ты любишь то, что я делаю с тобой с помощью самого легкого прикосновения. И не имеет значения, что я говорю тебе или как поступаю с тобой, ты все равно приходишь, когда я приказываю.

– Нет, – едва слышно возразила она.

– Ты сходишь с ума по моим ласкам, – добавил Халед. – Словно для тебя нет ничего важнее в этом мире.

Чтобы подтвердить свои слова, он потянулся к ней и обхватил ее грудь, глядя, как тут же затвердели ее соски. Клео вся вспыхнула, и Халед знал, что она тает от его прикосновения, не в силах скрыть свое желание.

– Я люблю тебя, – яростно повторила она, подчеркнув последнее слово.

Но Клео не знала, что он был сломленным задолго до встречи с ней и давно смирился со своей участью.

– Клео, пожалуйста. Ты почти не знаешь меня. И я не хочу, чтобы ты узнавала меня. Мне нужно только одно – чтобы ты делала то, что тебе велят.

– Но я не могу.

– Можешь.

И Халед набросился на ее губы и целовал ее так, как в последний раз.

Сегодня вечером огонь, который всегда бушевал между ними, был намного ярче. Безумнее. И Клео обжигала его, как золотистая и остававшаяся вне его досягаемости луна.

Халед осыпал ее поцелуями, а она обвила его шею руками и пылко целовала в ответ. Потом он просто прижал ее к кровати, и они перестали сдерживаться, уступив место пожирающей их страсти.

Насер предупредил Халеда, что тот разобьет сердце Клео, но получилось так, что разбивалось его собственное сердце.

Особенно когда он увидел слезы на ее глазах.

– Не надо, – прошептал Халед.

– Это приказ, ваша светлость? – горько спросила Клео.

– Клео, – начал Халед, в груди которого зияла оглушительная пустота.

Но она не дала ему договорить. Клео обхватила ногами его бедра и притянула к себе, чтобы они могли забыться и вместе сгорать в этом безумии. Чтобы он мог спасти ее, вместо того чтобы спасать самого себя.

Халед качнул бедрами, и Клео тут же задрожала, ее мгновенный отклик на его прикосновения всегда сводил его с ума. Он наклонился и начал жадно ласкать ее грудь. Он сминал ее руками, покусывал и страстно целовал, а Клео извивалась под ним и выгибалась навстречу его жарким губам, и ее крики становились все отчаяннее.

Когда Халед оторвался от Клео, она жалобно застонала, и в ее глазах бушевал ураган, когда она смотрела, как он стягивает с себя спортивные брюки.

Ему показалось, что он умрет, если сейчас же не овладеет ею. Халед подумал, что погибнет в любом случае, но сегодня ему было все равно.

– И как расценивать твое поведение после всего, что ты наговорил мне? – бросила Клео, и он увидел в ее глазах любовь, которую швырнул обратно ей в лицо. – Или ты будешь притворяться, что всего лишь занимаешься воспроизведением потомства?

Халед скользнул в ее жаркую сердцевину и с трудом сдержался, чтобы не задрожать.

– Будешь вести себя хорошо, – процедил он, словно мог контролировать то, что происходило между ними, – и близость со мной будет твоей наградой. Ослушаешься меня – и у тебя не останется ничего, кроме воспоминаний.

Он играл с ней, сдерживаясь, чтобы не скользнуть в нее глубже, и не обращал внимания на ее попытки приподнять бедра и захватить его в свой плен. Халед словно не чувствовал, насколько сильно впилась Клео ногтями в его плечи и с каким отчаянием простонала его имя.

Он ждал, пока она покорится.

Потому что другого пути не было. С самого начала.

– Я ненавижу тебя, – выдохнула Клео, но ее слова не ранили Халеда. Потому что он хотел услышать их. Вот почему он поступал сегодня так жестоко с ней, а не набросился на нее, как только увидел ее в своей спальне. Халед убеждал себя, что так будет лучше для Клео.

– Если хочешь, можешь ненавидеть меня. Мне все равно, – хрипло выдавил он и сделал резкий толчок, отчего Клео громко застонала. Он притянул ее ближе, наклонившись к ее уху, и начал двигаться, наслаждаясь каждым вздохом беспомощной и обезумевшей от страсти Клео. – Но ты покоришься.

И Клео покорилась.

Она подчинялась Халеду снова и снова, пока в окна его спальни не начали проскальзывать первые солнечные лучи.

Она чувствовала себя раздавленной и опустошенной, а Халед казался настолько удовлетворенным тем, что ему удалось донести до нее смысл своего жестокого послания, что почти сразу же уснул.

Клео не сомкнула глаз и лежала рядом с мужем, который прижимал ее к себе так, словно они были одним целым. Она полностью обессилела от всего, что проделал с ней Халед, чтобы продемонстрировать свою власть над ней, и ненавидела себя за то, что, несмотря на те ужасные вещи, которые он высказал в ее адрес, по-прежнему испытывала восторг от их близости.

Клео думала о том, что потеряла голову, когда начала гоняться за своей мечтой с таким упорством, что упустила из виду реальность. Но, по крайней мере, тут не пострадал никто, кроме нее самой. Но разве сможет она родить ребенка, бросив его в этот хаос, в который Халед вознамерился превратить их отношения, и учить своего малыша тому, что жить в рабской покорности – это нормально?

Халед был для нее как наркотик, и Клео влекло к нему даже сейчас. А ее сердце тянулось к мужу, словно ему было все равно, что он только что разбил его на кусочки.

И Клео наконец признала то, в чем ее пытались убедить все ее родственники и друзья. Она больше не могла оставаться в Джурате, потому что ее замужество оказалось ужасной ошибкой.

Ей нужно уйти до того, как Халед вычислит, почему она никак не может забеременеть. До того, как все станет еще хуже. До того, как она окончательно запутается в искусно расставленных им силках, и ее маленькое разбитое сердечко будет отчаянно пытаться найти в нем хоть что-то хорошее и продолжать верить в чудесную сказку, за фасадом которой она прятала свою пустую жизнь. Ей нужно уйти до того, как она забудет, что была кем-то другим, а не только его собственностью, его пешкой.

Ей придется бросить его.

Пока она еще способна на такой шаг.

– Халед, ваша жена – само очарование! – воскликнул итальянский бизнесмен, по мнению Халеда, слишком уж восторженно, особенно когда он с не меньшим энтузиазмом принялся целовать руки Клео.

Но его светлость, Халед бин Азиз, как и положено, лишь вежливо улыбнулся. Они находились на публичном мероприятии в Вене, и ему пришлось сдерживаться, чтобы не дать волю своим рукам, потому что даже в строгом костюме и с вежливой улыбкой на камеру Халед считал себя пещерным человеком, когда дело касалось этой женщины. Его женщины.

Они с Клео путешествовали по Европе уже несколько недель, посещая одно мероприятие за другим, чтобы он мог обхаживать промышленных магнатов, таких как этот итальянец, круживший вокруг его жены, и Халед начинал испытывать страшную усталость.