— Она чуть было не задушила меня своей заботой! — вспылил Полянский. — Я не знал, как выпутаться из этой липкой заботливой паутины! А как противно она сюсюкала: «Гоша то, Гоша се, Гоша, пусенька моя…»

Чтобы не подавиться, Данилов поспешно проглотил все, что было у него во рту, и лишь потом рассмеялся.

— Что смешного? — обиделся Полянский. — Я, между прочим, не анекдот рассказываю!

— Я представил, как ты сидишь на диване с больной ногой, а она целует тебя в лысинку и называет «пусенькой». Это так трогательно, — отсмеявшись, сказал Данилов. — У тебя видеозаписи случайно не сохранилось?

— Не было у меня таких записей. Ни видео, ни аудио. Ладно, замнем этот разговор. Ты меня все равно не поймешь.

— Нет, почему же? — возразил Данилов. — Я тебя прекрасно понимаю. И так же прекрасно понимаю причину твоих страданий. Я, кстати, не раз говорил тебе о ней…

— Что-то не припоминаю. — Полянский наморщил лоб.

— Могу повторить, мне не трудно. У каждой из своих женщин ты очень умело создаешь впечатление того, что она у тебя последняя и единственная, самая-самая и так далее. Тебе нравится перебарщивать с чувствами, вот ты и стараешься. Причем стараешься так хорошо, что сам начинаешь верить. Получается нечто вроде замкнутого круга. Разумеется, такое тесное сближение накладывает на людей какие-то обязательства. Разумеется, человек, который многое дает тебе, рассчитывает получить взамен столько же, если не больше. И далеко не все, кто быстро загорается страстью, способны так же быстро остыть. Твоя стихия, дружище — курортные романы. Встретились, упали друг другу в объятия и через две-три недели расстались навсегда.

— Но почему я такой невезучий? — вздохнул Полянский и залпом выпил вино, оставшееся в его бокале. — Почему?

— Потому что не надо из каждой мимолетной интрижки делать высокую любовь! — жестко сказал Данилов. — Вот у меня в скоропомощную эпоху был роман с… Ну, неважно с кем, важно, что был. Легкий, приятный роман, никого ни к чему не обязывающий и ничем не осложняющий жизнь. Почему он был таким? Потому что я ничего не обещал и честно давал понять, что это всего лишь эпизод, не более того. Соответственно, от меня ничего не требовалось. Но ты ведь у нас не такой. Тебе же надо, чтобы каждый раз как в индийском фильме. Так чего же ты жалуешься?

— Некоторым людям везет с друзьями. Их понимают…

— А тебе везет с подругами. Попробуй немного измениться. Перестань всякий раз форсировать события, предоставь отношениям развиваться в нормальном темпе, и все будет хорошо. Во всяком случае — естественно. Ты постепенно привыкнешь к своим цепям и не будешь замечать их веса. А может, станешь воспринимать их как украшение. И потом, это же так здорово, когда о тебе заботятся! Вот представь себе, как бы ты сидел дома со своей травмированной ногой без Кати. Скучно, беспомощно, тягостно. А так — и умыт, и накормлен, и вообще… Да я бы на твоем месте на такой самоотверженной девушке женился не раздумывая…

— Телефон запомнишь или записать? — ехидно предложил Полянский.

— Я уже женат, если ты забыл. И потом — мы разговариваем о тебе. Не буду долго занудствовать, скажу лишь одно — будь последователен и помни поговорку насчет того, что любящий кататься должен и санки возить с энтузиазмом…

— Как твоя новая работа? — сменил тему Полянский, давая понять, что хватит с него, рассчитывавшего на сочувствие и понимание, даниловских поучений.

— Никак, — поморщился Данилов. — Надо бы сделать перерывчик…

Он «осадил» съеденное соком и расслабился, откинувшись на спинку кресла.

— Благодать… Спасибо тебе, добрый хозяин. Съел бы еще, да для главного блюда место надо оставить.

— Так что с работой?

На заданный повторно вопрос невежливо давать односложный ответ, поэтому Данилову пришлось слегка вдаться в подробности:

— С работой ничего особенного. Восхищаться нечем, страдать тоже не от чего. Небольшая напряженность в отношениях с главным врачом, дурра-заведующая, хорошая медсестра. Наоборот было бы хуже.

— Наоборот?

— Это если хорошая заведующая и дурра-медсестра. Заведующую мне контролировать не надо, и за ее промахи я не отвечаю.

— То есть если честно, то тебе там не нравится?

— Можно сказать и так, — согласился Данилов.

— И ты был бы не прочь поискать себе другое место?

— Игорь! Хоть ты не подкалывай! Сколько можно искать новое место? Я только и делаю что пребываю в творческом поиске! Не собираюсь я пока ничего искать. Работа как работа, есть плюсы, есть минусы.

— Не горячись, прошу тебя. — Полянский предостерегающе поднял руку. — А то ненароком подавишься, а я ведь совершенно не помню, в каком месте делают трахеостомию.[8]

— Вообще-то в экстренных случаях делается не трахеостомия, а коникотомия.[9]Эх ты, двоечник!

— Какая разница, все равно ножом по горлу! Давай не будем отвлекаться. Я ведь интересуюсь не из праздного интереса.

— А из какого тогда? Из научного?

— Есть у меня одно предложение, которое могло бы тебя заинтересовать…

— Давай ты не будешь его озвучивать? — попросил Данилов и коварно сделал вид, что принюхивается. — Кажется, пригорело у тебя…

Полянский рванул на кухню, но сразу же вернулся и показал Данилову кулак.

— Склонность к насилию — главная наша проблема, — ответил на это Данилов. — Если мне показалось, то это не означает, что я заслуживаю тумаков.

— Я тут такую сцену в магазине видел, просто ужас! — округлил глаза Полянский. — Стоял себе в очереди к кассе, как вдруг один мужик, весьма приличного вида и почтенного возраста, начал бесноваться, да так, что я просто опешил. Ему кассир не смогла пробить рыбу, потому что он не завесил ее в рыбной секции. Сам, казалось бы, виноват, но мужик моментально вскипел, начал орать, материться, схватил эту рыбину за хвост, а она вот такая, — Полянский развел руки в стороны сантиметров на восемьдесят, показывая, какой была рыба, — и дважды ударил кассира рыбиной по голове. Со всей силы!

— Да ну?!

— Он бы и дальше ее бил бы, но вмешались другие покупатели, что стояли впереди, оттолкнули его и вырвали или выбили рыбу из рук. А там уже и охрана подоспела. И знаешь, что меня поразило больше всего? То, что некоторые придурки в очереди смеялись, а один даже орал: «Рыба-меч! Рыба-меч!» Кассир в крови, народ в шоке, а эти идиоты хохочут. Весело им…