К слову, после этого страшного убийства Кадашов прикрыл все свои темные дела, легализовавшись полностью и потратив на благотворительность огромные средства. У него начались страшные проблемы со здоровьем.

Но лично ему Устинов не сочувствовал. Лично его он презирал.

Кадашов был преступником. Он сам лично не раз брал в разработку его делишки. Но либо улик не находилось, либо ему активно принимались стучать по рукам те, кто выше был рангом.

– Почему вы уволили Игоря Забузова? – задал он самый первый вопрос Кадашову, когда перевернул последнюю страницу откопированного специально для него дела.

– Он, не поставив в известность меня и эскорт, поменял маршрут следования. Самовольно поменял, – сделал акцент Кадашов. – Таких вещей я не прощаю.

– Как он это объяснил?

– Никак!

– Никак? – не поверил Устинов.

– Может, и объяснял, я не помню, – поводил руками в воздухе Кадашов. – Прошло три года. Но точно не помню. Что-то ему показалось. Или не показалось. Не помню.

– Где сейчас Игорь Забузов?

– Не знаю.

– Вы искали его?

– Конечно! В деле есть об этом. По делу было опрошено полторы сотни человек. Его, как возможного соучастника, свидетеля, тоже пытались допросить. Его не нашли. Квартира, которую он купил незадолго до трагедии, оказалась запертой.

– Ваши люди были внутри?

– Сергей, о чем вы говорите? – фальшиво возмутился Кадашов. Он без конца путался, то тыкал ему, то вежливо называл на «вы». – Оснований на вскрытие квартиры не было. Прокурор не дал санкции. И…

– Пробую еще раз. – В голосе Устинова появились раздраженные нотки. – Ваши люди обыскали квартиру Забузова? Отчаявшись получить информацию у следствия, они посетили его квартиру? Что-то нашли? Что-то натолкнуло их на мысль о его причастности к нападению?

– Нет, – недовольно надулся Кадашов. – Квартира была чистой. Даже отпечатков никаких не было найдено. Будто там никто и не жил.

– Вещи?

– Ну да, вещи его какие-то мотались в шкафу. Обувь. Постельное белье на кровати. К слову, чистое. Даже с этикеткой. Но в ванной ни одной зубной щетки, ни бритвенных принадлежностей, ни грязного белья.

– И ни единого отпечатка пальцев?

– Ни единого. Даже если и муха какая-нибудь садилась на край стола, ее след был уничтожен. Квартира была девственно-чиста.

– То есть, другими словами, случись что, идентифицировать Забузова по отпечаткам пальцев мы не сможем? В базе полиции ведь его нет. – И он пытливо уставился на своего заказчика, который раздражал его с каждой минутой все сильнее.

Честное слово, если бы не Ирка с ее больным ребенком, он ни за что не взялся бы за это дело. Даже из сочувствия к погибшему невинному парню. Но Ирка была частью его жизни. Они не стали совсем уж чужими, когда она от него ушла. И ее ребенок, рожденный от чужого мужика, тоже как будто бы не стал ему чужим. И он искренне порадовался, когда Ирина позвонила и сообщила, что операция прошла успешно и малыш начинает поправляться.

А он даже не спросил, кого спасал: мальчика или девочку. И имени не спросил. Буркнул: я рад. И отключился. Наверное, это ее обидело. Она больше не звонила.

– У меня есть его отпечатки, – с неудовольствием в голосе отозвался Кадашов.

– Вот как? Каким образом вам удалось их заполучить?

– Это обязательное условие при приеме ко мне на работу.

– Все сотрудники проходят через это?

– Нет. Только охрана. Так что отпечатки пальцев Забузова у меня имеются. Толку-то! Что с того! Они не были нигде обнаружены.

Это было правдой. Машины эскорта, которые были угнаны грабителями и брошены потом в одном из спальных районов, не установили причастности Забузова к грабежу. Его отпечатков там не было. И следов обуви.

– Он мог руководить бандой, не выходя из дома, – выдвинул версию через пару дней Устинов, еще более внимательно перечитав некоторые страницы дела.

– Мог.

– И на его месте я бы так и сделал.

– Это не он, – угрюмо отозвался Кадашов, окинув Устинова взглядом исподлобья.

– Почему вы так думаете?

– Потому что туда зачем-то приперлась его девка. Чуть не под стволы!

– Вы Майкову имеете в виду? – уточнил Устинов.

– Ее.

– Как думаете, зачем она туда пришла?

– А об этом уместнее спросить было бы у нее! – скрипнул тогда зубами Кадашов, и столько в его взгляде было ненависти! – Но она пропала. Эти олухи ее упустили! Она просочилась сквозь пальцы, как вода, как песок! Тварь!

– Как я понял, ваша охрана пустилась за ней вдогонку, оставив попытки догнать грабителей?

– На чем их было догонять? На такси? – фыркнул Кадашов. – На двух машинах сбежали грабители. Третья стояла с пробитым баком. Вот и погнались за девкой.

– Решив, что хоть что-то все же лучше, чем ничего, – задумчиво проговорил Устинов, потирая висок.

– Ну да! Она могла что-то знать. Не просто так ее Забузов ко мне в дом пристроил.

– Ему были нужны глаза и уши у вас в доме. Тут все как раз понятно. Вопрос: для чего?

– Об этом надо спросить у нее, – повторил Кадашов.

– Или у него, если удастся его найти. Вот вы тут мне сказали про квартиру. – Прежде чем нарушить тишину, повисшую в гостиной Кадашова, Устинов долго думал. – Ощущение такое, что кто-то зачищался.

– И кто? Игорь?

– Мог быть и Игорь. А мог быть кто-то еще.

– Кто?

– Тот, кто от Игоря избавился. Тот, кого Игорь подозревал в готовящемся нападении.

– Девка! Это она! Точно она! – Кадашов так разнервничался, что трижды объехал в инвалидном кресле на недопустимой скорости гостиную по периметру. – Все сходится, Сергей. Он пристраивает ее к нам в дом. Она все тут вынюхивает. Понимает, что что-то готовится. И решает ограбить грабителей. А заодно и своего Игоря. Который ей изменял со стриптизершей.

– Не хочу гробить вашу версию, Павел Сергеевич, но девушка-стриптизерша оказалась его двоюродной сестрой.

– Какой сестрой?! – вытаращился Кадашов.

– Двоюродной.

– Сестрой?! – ахнул Кадашов и даже привстал. – Так какого же черта эти твари меня три года водили за нос?! Напарничек твой бывший кучу бабок с меня состриг, установив за ней наблюдение. Год за ней следили!

– Она его сестра, – повторил Сергей со вздохом.

Кадашова попросту разводили на деньги. Это он понял сразу, как только бегло просмотрел дело. Изучив его более детально, пришел к выводу, что расследование этого дела умышленно затягивалось. Получить вознаграждение один раз за результат или получать ежемесячно зарплату в течение трех лет? Гончаров не дурак. Он сразу понял, что к чему. И просто имел выгоду, время от времени делая вброс ничего не стоящей информации.