3

Меркулов заехал-таки в агентство в тот поминальный вечер поднять рюмочку в память Дениски, сказать сочувственные слова Турецкому. Ну, конечно, Александру они чрезвычайно были нужны именно в тот момент. Сил нет, как необходимы! Ирина, заметив, что муженек не прочь «сорваться с тормозов» — немножко и больше для виду, чтоб вернуть на место бывшее начальство, постаралась поскорее перевести застольный разговор на какую-то другую тему, лишь бы не дать из-за случайно брошенного слова вспыхнуть пожару. А о просьбе доктора Осипова как-то даже и вспоминать не стали. Ничего серьезного, если по правде. Не тема…

Об этом у нее с Шуриком в тот же вечер состоялся серьезный разговор. Ибо ей не понравилось легкомысленное, как показалось, отношение мужа к просьбе старого профессора. Ирина сама была родительницей и прекрасно понимала заботы и огорчения Осиповых. Даже несмотря на то, что Нинка ей самой подобных беспокойств пока — тьфу, тьфу, тьфу! — не доставляла. Хотя, как поётся в известной песне, «все еще впереди»…

Идея же окончательно оформилась после сообщения Агеева о свидании объекта с подружкой. В тот же вечер, встретив у дома Юлию и обсудив первые результаты с Филей, а затем и с супругой, Турецкий решил созвониться с Осиповым. Но сделал он это под вечер следующего дня. Хотел убедиться в том, что результаты встречи Фили с Гришей, сотрудником службы безопасности коммерческого банка, не имели каких-либо серьезных последствий для девушек.

Следующие дни наблюдений не принесли никаких известий. Филя созвонился с Наташей, напомнил ей о необходимости молчания. Узнал, когда она возвращается домой, и встречал ее, сидя в своей машине, но не показываясь, естественно, на глаза. О чем и поставил в известность Александра Борисовича, который был уже, естественно, в курсе робингудовской акции Фили и, в принципе, ничего не имел против — посмеялся, да и все. Главное, чтоб девица не прокололась. И забыл об этом инциденте.

Осипов звонку обрадовался. Неужели он подумал, что «великий сыщик» Турецкий уже справился с заданием? Вот что значит крупный теоретик! Да-а, его бы устами, как говорится, еще и мед пить…

— Нет, дело не сделано, — вмиг охладил собеседника Александр Борисович, — но кое-что мы уже имеем. Могу поделиться, но с одним непременным условием.

— Я слушаю, я готов… — заторопился тот.

— Значит, так, Семен Викторович, мы, естественно, еще проверим, но первоначальные впечатления говорят мне о том, что причиной ваших некоторых расхождений, скажем так, с внучкой является вполне свойственный ее возрасту, самый обыкновенный роман. Есть молодой человек, есть какое-то чувство к нему, насколько оно серьезное, это еще предстоит выяснить, если вы посчитаете нужным. Есть, наконец, подружка, которая может считаться в некотором роде наперсницей. И вот теперь, обладая такими, весьма общими сведениями, мы, вероятно, могли бы сделать следующие шаги. Но, повторяю, опять-таки только в том случае, если вы сочтете их необходимыми. Материя тут, как вы понимаете, тонкая. Любая мелкая оплошность может резко усугубить ваши отношения, а не исправить положение. Думаю, вам следовало бы посоветоваться с женой, чтобы решить, стоит ли предпринимать какие-либо дальнейшие действия. Может быть, вашей супруге следовало бы как-то самой намекнуть Юлии, например, о возможности возникновения у нее некоторых чувств к какому-нибудь молодому человеку. Ну, поговорить, как женщине опытной с женщиной, скажем так, начинающейся. Поверьте, не исключаю, что это — лучший вариант.

— Я должен посоветоваться, вы полагаете? — задал совершенно неумный вопрос профессор и доктор — в одном стакане, так сказать.

— Да… если я, с вашего разрешения, правильно донес до вас свою мысль.

Турецкий чуть не расхохотался: давненько ему не выпадала возможность изъясняться столь изысканно.

— Гм… хорошо. Тогда я…

— Ну, разумеется, разумеется, всегда к вашим услугам, Семен Викторович. Но хочу на всякий случай напомнить: если у девочки это чувство первое и серьезное, как все в их возрасте, — Турецкий нарочно преуменьшил возраст Юлии, — то необходимы максимальный такт и осторожность. Жена у меня, как вы знаете, психолог, зря говорить не будет. И уж если вы сами решитесь заняться этим вопросом, мы отходим в сторону. К нам потом, пожалуйста, не обращайтесь. Это наши твердые условия. Итак, посоветуйтесь и сообщите о вашем решении…

Ирина, глядя на него, улыбалась.

— Я все ему правильно сказал?

— Даже лучше, чем смогла бы это сделать я.

Он бы хмыкнул самодовольно. Воображаемый ус по-гусарски подкрутил бы. Если бы… ну да, если бы этот разговор случился, скажем, еще позавчера. А сегодня Александр Борисович почувствовал только, как что-то теплое и благодарное ворохнулось у него в груди, и вместе с этим неожиданным ощущением оформилась зрелая мысль: «Какая у меня Ирка все-таки… отличная баба… Нет, назовешь бабой — может и обидеться. А того не понимают, что нам иногда именно бабу хочется! Чтоб зарыться в ней! Забыть все! Ух!»

— Шурик, что с тобой? — вернул его на землю удивленный возглас жены. Она широко открытыми глазами, как единственная из всех знакомых ему женщин и умела, уставилась и… улыбалась. — Невероятный ты мужик! Черт знает что! Ты о чем вообще сейчас думаешь?

Да что там говорить, прекрасно она и не догадывалась вовсе, а твердо знала, о чем он думает. По глазам же видно!

— Спокойно… спокойно… Шу-урик! Сейчас Нинка прибежит, она звонила. Не настраивайся, не надо! Ой, сумасшедший!..

Она хохотала, тщетно пытаясь вырваться из его объятий… И опять же, ну просто совершенно невозможно не отвечать на такие поцелуи, которые словно сыпались на нее отовсюду… И совсем уже отстраненно, где-то на потолке плавала вполне зримая мысль: народ-то знает, и в сорок пять баба ягодка опять…

— Шуринька, ну пожалуйста, ну давай к делу вернемся?.. — усталым голосом взмолилась Ирина. — Правда, Нинки нет…

— А при чем здесь Нинка? — Турецкий поднял голову и посмотрел с недоумением.

— Так вот, я все время и пытаюсь это тебе объяснить… А ты…

— А что я? Ты мне кто?

— Прав, прав, пра… пра… пра… пра… пра… — заторопилась Ирина. — Ты очень точно все сформулировал этому Осипову. И если они дома у себя не напортачат, то я хочу тебе предложить… для обсуждения… — быстро добавила она, — такой вот вариант. Ну сосредоточься хотя бы на минутку.

— Я сосредоточился! — Он посмотрел на нее такими глазами, что Ирина жалобно застонала:

— Господи! Что ж это на земле происходит?! Ты меня слушаешь, черт побери?!

— Весь внимание, — мгновенно пришел в себя Александр. — Давай свой вариант.

— У тебя уже была идея, чтобы я напросилась к ним в гости, так?

Он неопределенно покачал головой — ни «да», ни «нет».

— Мы ж обсуждали. — А сам подумал, что Ирка, конечно, хитра. Ее ж собственная была идея. Но выдает, будто это он придумал: правильно, кто начальник в доме? Начальник и думает. А если не думает, надо ему подсказать, что это его собственная мысль. Действует всегда безотказно. Но только раньше Ирка никогда не пользовалась таким приемом, свой приоритет отстаивала, даже с пеной у рта. Неужели все в корне изменилось? Ой, дай-то бог… — Мысль была твоя, но она была толковой, — щедро «поделился славой первооткрывателя» Александр. — А я только согласился. И что? Какой ты делаешь вывод?