– Да, я об этом думал, я это очень хорошо понимаю!

– Тогда ты должен сказать ей о своем желании. Конечно, в таких случаях, если она ответит «Да», просят благословения у родителей, но сегодня Вас вряд ли поймут, если с такой просьбой обратитесь. А я вас всегда благословлю.

– Спасибо, батюшка! Благословите! – произнес Фёдор, скрещивая руки под благословение, как он читал – как будто хочешь воды набрать в ладони, правая ладонь поверх левой.

– Бог благословит!

После окончания службы перед прихожанами импровизированного храма встала задача безопасно покинуть его. Анна, помня не так давно произошедшие события, очень боялась этого момента. Люди потихоньку, по одному, с заметными интервалами, стали расходиться. Анна все не хотела уходить, пропускала других вперед. Фёдор понимал ее беспокойство, ему тот воскресный день тоже очень запомнился. Все время после разговора с отцом Серафимом он хотел хотя бы на несколько минут остаться с Анной наедине, но такой возможности никак не представлялось…

– Анна, я, наверное, пойду первым. Если что-то произойдет, постараюсь дать знак, – сказал Фёдор.

– Хорошо!

– Может быть, мы потом встретимся. Я имею в виду, сегодня!

– Наверное! Почему нет? Как договоримся?

– Ты выйдешь через полчала после меня? Давай я дойду до метро, проеду три остановки в сторону центра, выйду и подожду тебя.

– Хорошо, так и договоримся.

Фёдор с опаской выглянул из двери, огляделся, не заметил ничего подозрительного, быстро вышел, тихо закрыл дверь, и медленно пошел по лестнице. Идти надо было немало – 9 этажей, но лифтом он пользоваться не хотел, что-то подсказывало ему, что так будет надежнее. За каждым поворотом ему чудился поджидающий именно его сотрудник ФСКР, но кроме контрафактных окурков он ничего не заметил. Вдруг страшно захотелось курить (а ведь он отказался от этой привычки уже несколько недель назад, да и только что исповедовался в своем пристрастии). Пару этажей он еще держался, но вот, в очередной раз его взгляд упал на очередной окурок. Как на грех, у него в кармане завалялась пачка с парой сигарет и зажигалкой. Остановившись, но виновато, как будто делает что-то совершенно аморальное и глупое, достал эту пачку, чиркнул зажигалкой один раз, второй, третий, но она никак не загоралась. ФАС тихо выругался, встряхнул зажигалку, так любезно говорящую ему, что он совершает глупость, усилил мощность подачи газа, еще пару попыток – и огонь извергся из пластиковой коробочки, чуть не опалив ФАСу брови. Закурив, ФАС глубоко вдохнул дым, но не почувствовал знакомого ощущения удовлетворения после долгого перерыва в курении. Сделал еще затяжку, и еще… Каким противным показалось ему то, чем они занимается, и он уже было решил затушить сигарету и пойти дальше, но тут на лестничную клетку ворвалась женщина средних лет в домашнем халате и наскоро обутых туфлях, с видеокамерой в руках. Судя по красной горящей лампочке, камера был включена.

– Вот я тебя и застукала! Ты что, не знаешь, что курить на общедомовой территории запрещено?? Я все время думаю, откуда так тянет куревом этим противным! Теперь не отвертишься! Ответишь по полной! Полиция!

ФАС не на шутку испугался. Бросив сигарету на пол и затушив ее быстрым движением, он стремглав бросился вниз по лестнице. Он не помнил, как добежал до метро, сел в поезд не в ту сторону, о которой они договаривались с Анной. Только через пару остановок он опомнился, вышел из вагона, перешел на противоположную платформу и поехал обратно. Выйдя на нужной остановке, ФАС уже окончательно отдышался и почти пришел в себя. Сидя на скамейке в метро, он раз за разом прокручивал в мозгу ситуацию с женщиной и камерой, думая о том, какие последствия повлечет этот инцидент. ФАС не заметил, как к нему подошла Анна. Ей даже пришлось тронуть его за плечо, чтобы он очнулся от своей задумчивости.

– Ты где? Ау? – спросила Анна.

– О, привет! Да так, задумался…

– Что-то случилось?

ФАС, хоть и нехотя, но рассказал ей все…

– Да уж, нехорошо получилось. Видишь как – отдался соблазну, Бог тебе сразу и показал, насколько ты неправ. Главное, что ты раскаялся в этом, понял, что глупо поступил. Что теперь будет – неизвестно. Будем надеяться, что эта женщина много шуму не наделает и будет довольна тем, что обратила тебя в бегство.

– Понимаешь в чем проблема – она же меня на камеру сняла. Кому она теперь эту запись покажет?

– Не думай об этом. Если покажет кому не надо – ты об этом быстро узнаешь. А если не покажет – то и не о чем беспокоиться.

– Как-то не сильно это успокаивает… Ну, да ладно, теперь уже ничего не изменишь… Давай лучше погуляем где-нибудь.

– Давай! Куда пойдем?

– Да выйдем прямо здесь – на Воробьевых горах, пройдемся по набережной или на сами горы поднимемся.

– Хорошо, пойдем!

Они вышли из станции метро «Воробьёвы горы» и пошли по той стороне, где, в нескольких сотнях метров над ними, возвышалась смотровая площадка МГУ. Не сговариваясь, они направились в сторону Парка Культуры и Отдыха, который, по предложению нового министра культуры, переименовали из «имени М. Горького» и в «имени В. Пелевина». Причем переименование коснулось не только Парка Культуры, но и Литературного института, который когда-то так и не закончил Пелевин. По иронии судьбы институт стал носить имя студента, который был из него отчислен.

– Анна, я все эти дни думал об одном вопросе…

– О каком?

– В общем, у меня к тебе предложение… неожиданное… Ты, скорее всего, откажешься, но не надо прямо вот так, сразу отвечать!

– Какая-то интрига получается!

– Я очень смущаюсь, такие вещи я никому никогда не говорил…

– Фёдор, не томи, говори уже!

– В общем, я хотел бы с тобой повенчаться! – на одном дыхании выпалил ФАС.

– Что? Ты чего? Откуда такие мысли? – глаза Анны расширились, щеки стали красными.

– Я понимаю, что это очень неожиданное предложение! Просто я очень много думал о тебе, о наших встречах. Никогда в жизни я не испытывал ничего подобного. Думаю, именно это чувство называют «любовь».

– А что для тебя любовь?

– Я думаю, это отдание себя любимому человеку. Ну, и, конечно, должно быть такое ощущение, что человек тебе нужен, не должно быть безразличия. Как это называют в книгах – теплохладность, вот!

– И ты это чувство испытываешь ко мне?

– Да!

– Думаешь, этого достаточно, чтобы венчаться? Ты же понимаешь, что это очень серьезный акт, это таинство, т.е. то, что мы, люди, не можем в полной мере осознать и понять. Что-то такое происходит, что выходит