Я пересек холл и через остававшиеся открытыми двери вышел на стоянку.

— Сид Холли, — позвал он.

Я обернулся. Он стоял шагах в четырех, все еще не доверяя мне полностью. Его произношение и общий вид говорили о дорогих школах, деньгах и привилегиях. Рот и поведение говорили о неряшливости.

— Что такое важное ты знаешь? — спросил я.

— Эй! Послушайте! О чем вы говорите?

— Ты хотел мне что-то сказать, ведь так? — без нажима сказал я.

— Не знаю. Почему вы так подумали?

Я слишком часто видел это выражение, чтобы ошибаться. Он знал что-то, что должен был рассказать, и только его бунтарство заставляло его молчать так долго.

Я не стал взывать к лучшей стороне его натуры, поскольку не был уверен в ее существовании.

— Ты проснулся раньше, чем в четыре часа? — предположил я. Он бросил на меня свирепый взгляд, но промолчал.

— Ты что, терпеть не можешь помогать кому бы то ни было? Никто не уличит тебя в хорошем поведении. Скажи мне, что ты знаешь. Я дам о тебе такой плохой отзыв, какой захочешь. Твоя репутация останется при тебе.

— Идите к черту.

Я ждал.

— Она меня убьет, — сказал он. — Хуже — она выгонит меня из дома.

— Миссис Брэккен?

Он кивнул.

— Моя тетя Бетти.

— Что ты сделал?

Он произнес несколько англосаксонских слов, чтобы произвести на меня впечатление своей взрослостью. Очень патетично. К сожалению.

— У нее такие дурацкие правила, — сказал он. — Быть дома к половине двенадцатого вечера.

— А сегодня ночью ты не был? — предположил я.

— Меня отпустили на поруки, — сказал он. — Она вам сказала?

— Да.

Он сделал еще два шага по направлению ко мне, подойдя на нормальное для разговора расстояние.

— Если она узнает, что я уходил, я опять могу попасть в колонию.

— Если она тебя посадит, ты хочешь сказать?

Он кивнул.

— Но... черт... отрубить лошади ногу...

Вполне возможно, где-то и была у его натуры лучшая сторона. Угонять машины было о'кей, калечить лошадей — нет. Он не мог выкалывать глаза пони — не тот это был тип.

— Если я улажу это с твоей тетей, ты мне скажешь? — спросил я.

— Пусть она пообещает не говорить Арчи. Он хуже.

— Э... А кто такой Арчи?

— Мой дядя. Брат тети Бетти. Он из истеблишмента.

Я не давал никаких обещаний.

— Просто говори.

— Через три недели мне будет шестнадцать. — Он внимательно посмотрел на меня, ожидая реакции, но его слова меня всего лишь озадачили. Я подумал, что возраст, после которого преступление перестает считаться «детским», на два года больше. Его не могут послать в тюрьму для взрослых. Джонатан увидел, что я ничего не понимаю.

— Нельзя привлечь за секс с парнем, которому нет шестнадцати, — нетерпеливо сказал он. — Только с девчонкой.

— Ты уверен?

— Она так сказала.

— Тетя Бетти? — растерялся я.

— Да нет, тупица. Женщина в деревне.

— А!

— Ее старик — водитель-дальнобойщик. Он меня убьет. Тут и колония сойдет за яблочный пирог.

— Вряд ли.

— Она этого хотела, ясно? А я никогда этого раньше не делал. Я купил ей джину в пабе.

Что было определенно незаконно для пятнадцатилетнего.

— Так... этой ночью ты возвращался из деревни... Когда? Точное время.

— Было темно. Перед самым рассветом. Раньше луна светила ярче, но я припозднился. Я бежал. Она — тетя Бетти — встает с петухами. Выпускает собак в шесть часов.

Я подумал и спросил:

— Ты видел каких-нибудь бродяг или туристов?

— Нет. Для них было слишком рано.

Я задержал дыхание. Я должен был задать следующий вопрос и боялся ответа.

— Итак, кого ты видел?

— Не кого, а что. — Он умолк и пересмотрел свою позицию. — Я не ходил в деревню. Я откажусь от этого.

Я кивнул.

— Тебе не спалось. Ты вышел прогуляться.

— Ага, именно так, — с облегчением сказал он. — И что ты увидел?

— "Лендровер".

Не кого, а что. Отчасти с облегчением, отчасти с недоумением я сказал:

— Не слишком исключительное событие в деревне.

— Нет, но это не был «Лендровер» тети Бетти. Он был поновее и цвета не зеленого, а голубого. Он стоял на дорожке неподалеку от ворот загона. В нем никого не было. Я не стал об этом задумываться. От этой дорожки можно пройти к дому. Я всегда хожу этим путем. Подальше от окон тети Бетти.

— Ты шел через двор, где стоят мусорные баки?

Он сильно удивился. Я не стал объяснять, что его тетя водила меня этим путем. Вместо этого я сказал:

— Этот «Лендровер» мог быть машиной туристов?

— Не знаю, почему я напрягаюсь и рассказываю вам об этом.

— Что еще ты заметил в этом «Лендровере», кроме его цвета?

— Ничего. Я же сказал вам, меня больше интересовало, как вернуться в дом, чтобы никто не заметил.

Я подумал немного и спросил:

— Как близко ты к нему подходил?

— Я коснулся его. Я не видел машину, пока не оказался совсем рядом.

Я же вам говорил — я бежал по дорожке. Я больше смотрел под ноги, и было еще почти темно.

— Она стояла к тебе передом или ты подбежал к ней сзади?

— Спереди. Лунного света еще хватало, и он отражался в ветровом стекле. Это я и увидел сначала — отражение.

— К какому месту ты прикоснулся?

— К капоту, — сказал он и добавил, удивляясь собственной памяти: Он был еще горячий.

— Ты видел номер?

— Не было возможности. Я не заглядывал.

— Что еще ты увидел?

— Ничего.

— А откуда ты узнал, что в машине никого не было? Там могла лежать парочка.

— Да нет, не лежала. Я заглянул через окно.

— Окно было открыто или закрыто?

— Открыто. — Он опять удивился сам себе. — Я заглянул быстро, на ходу. Там никого не было, только какие-то инструменты за передними сиденьями.

— Какие инструменты?

— Откуда я знаю? Там только ручки торчали. Что-то вроде газонокосилки. Я не смотрел. Я торопился. Не хотел, чтобы меня заметили.