Нормативно-правовая база деятельности политического сыска в целом сложилась в 1870–1880-е гг., давая ей в первую очередь серьезные полномочия в борьбе с террором – именно такие дела рассматривались порядком, во многом аналогичным уголовным делам: через дознание, предварительное следствие и суд. Второй же способ – административный – состоял в привлечении к ответственности через Особое совещание Министерства внутренних дел и был направлен прежде всего на ограничение доступа в публичное пространство политически неблагонадежных или лиц, «сомнительной политической благонадежности». Именно второй способ будет подробно описан ниже, так как он касался либеральных деятелей несравненно больше, чем судебный.

Продолжая одну из гипотез, озвученных во введении, стоит отметить, что только «административные наказания» вводили в публичное поле термин «политика» – ведь именно они накладывались в основном на политически неблагонадежных, в то время как судебные наказания касались, исходя из официального правового дискурса той эпохи, государственных преступлений. Из этой перспективы регламентация административных наказаний в начале 1880-х гг., описанная в этом параграфе, и введение их в регулярное нормативно-правовое поле парадоксальным образом могло быть шагом в сторону не «полицейского произвола», а в сторону появления «политики» во властном дискурсе.

Как общепризнано в социологии, мировоззрение людей во многом определяется особенностями их социализации в обществе, спецификой воспитания, образования, жизненным опытом и пр.197 В данном исследовании показалось оправданным говорить не об индивидуальных особенностях в мировоззрении чинов политического сыска – по причине неподъемности такой темы, а о доминирующих социально-профессиональных типажах, совпадающих с институциональным разделением. Ведь каждая из трех структур – Департамент полиции, ГЖУ и охранные отделения – отличались друг от друга не только компетенцией и правовым положением в государственной системе, но и принципами комплектования. Основные критерии, по которым ниже рассматриваются чины трех названных институций, – это образование и карьерная социализация, без внимания к социальной стратификации, которая, как представляется, в конце XIX – начале ХХ вв. уже не оказывала существенного влияния на формирование взглядов бюрократии198.

Этот сюжет выходит за пределы традиционного для историографии анализа отношений субординации между сотрудниками политической полиции. Стоит отметить, что постановка «этических» проблем в исследованиях о данном государственном институте обычно ограничивается анализом «участия» политического сыска в терактах199. Не покрывают этот сюжет и биографии ряда наиболее крупных чинов политического сыска, таких как В.К. Плеве200, П.Н. Дурново201, С.В. Зубатов202, а в тех работах, в которых, по идее, можно было бы рассказать и о людях-полицейских, господствует формально-юридический подход203. В итоге подробное исследование социально-профессиональных типажей деятелей политической полиции отсутствует, и ниже приведены лишь самые общие наблюдения по данному вопросу.

Кадровый состав Департамента полиции, несмотря на очевидность сюжета, по-разному оценивается в историографии. Ф.М. Лурье почему-то утверждает, что в Департаменте и в первую очередь в «3-ем делопроизводстве служили жандармские офицеры и редко штатские чиновники»204. В действительности, как пишет З.И. Перегудова, «при комплектовании руководящего состава Департамента Министерство внутренних дел вплоть до 1902 г. стремилось брать в штат преимущественно лиц с юридической подготовкой. Директора Департамента полиции, вице-директора, чиновники особых поручений, прикомандированные к Департаменту, руководители структур (делопроизводств), как правило, имели высшее юридическое образование»205. Итак, те чиновники Департамента, которые задавали основные трактовки общественно-политических процессов, были юристами. Идея наполнить центральную структуру политического сыска юристами была сформулирована еще в 1880 г. руководителем Верховной распорядительной комиссии М.Т. Лорис-Меликовым, который стоял у истоков создания Департамента полиции в составе Министерства внутренних дел взамен упраздненного III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии206.