E. Нечитаное, подлежащее чтению. Не так много. Сборник прозы китайца семнадцатого века, взятый в Х. из непонятно каких соображений. Ну то есть понятно, конечно, из каких, из тех же, когда, отправляясь на Корфу, берешь «Bitter Lemons», а в Пермь – «Детство Люверс». Каждый раз кончается ничем, но ничто лучше разочарования. Весьма буддийская мысль. В общем, 350 надежных старокитайских страниц в надежном русском переводе. А вот стихи старолондонца, он потом на прозу перешел, живет недалеко от меня. Название обнадеживает: «Flesh Eggs and Scalp Metal». Плохо только, что это стихи быстро кончаются, как патроны к браунингу. Наконец, книга самых больших ожиданий, специально припас для финала своего затворничества в Х. Один поляк, что живет в экснемецком городе, но не в Кёнигсберге, конечно, в другом, тоже у моря, решил сочинить историю о том, как в том городе целый год жил один молодой немецкий кораблестроитель – перед тем, как отправиться в медицинское учреждение навещать больного родственника. Вряд ли великое сочинение, но ведь, как говорил один поэт, главное – величие замысла, не так ли?

Книги о смерти и мертвых людях. Книги о том, что было. Ни строчки о будущем. No future for you and me. Пассажир Поднебесного Экспресса поворачивается к будущему задом, к прошлому передом. Из избушки на курьих ножках вот-вот вылетит Баба-Яга (чарин). Она несет своему возлюбленному Кащею яичко всмятку на завтрак. Кащей всегда завтракает, он поедает субстанцию завтра, яйцо неуедаемое. Тщательно пережевывая завтра, старик Кащей шьет баснословной иголочкой саван бессмертия.

Ну и, конечно, Монтень. Нет, я не забыл, просто он всегда под рукой.

Так что прорвемся на Запад, не ссать, Гримо.

Здесь будут приведены истории из жизни некоторых пассажиров Поднебесного Экспресса, которые они сами поведали в процессе социализации в вагоне-ресторане, превращенном вечером в вагон-бар. Самому мне не пришлось ничего рассказывать – по причине словоохотливости сидящего рядом со мной Володи, да и многих других тоже. Зато можно было спокойно послушать о жизни людей.

Од (кока-кола). Бабушка, которая из Кёнигсберга, говорила на специальном немецком языке. Не как в Германии сейчас. Сам Од тоже странно говорит на родном языке. Именно родном, в школу ходил в Германии, в Баварии, с ее идиотским диалектом, зато потом отец увез в Норвегию и вернулся Од, только когда поступил на медиахудожника в Карлсруэ. Но лучшие проекты – в Норвегии. Один раз с приятелем ставил оперу на острове Вардо, уже совсем близко к Северному полюсу. Это было круто: оперу сочинил приятель, выписали певицу из Мурманска, танцоров-саами из Карасйок, а Од делал сценографию и световое шоу. Представление на открытом воздухе. Декабрь. Но не холодно, минус пять всего, море же и теплое течение. Зрителей было человек пятьдесят – местные жители и несколько шотландцев, приехавших на остров наблюдать за птицами. Но потом правительство в Норвегии сменилось, денег на искусство дают меньше, вот и пришлось уехать в Китай. Здесь спрос большой – световые шоу, дизайн открытых пространств и прочее. Если не обманывают, то платят нормально. Всегда мечтал проехать через всю Евразию на поезде. Времени достаточно, чтобы подготовить выставку в Варшаве. Будет в начале апреля, если окажетесь в тех краях, приходите посмотреть.

Стив (перешел с бренди на водку с апельсиновым соком). Особенно и нечего рассказывать. Учился в SOAS на синолога, но стал журналистом. Что-то делал на телевидении, сочинил несколько книг о Китае. Последняя – изложение китайской истории от тайпинов до Тяньаньмэня. Сейчас вот ездил на два года, читал лекции в разных университетах, брал интервью, писал книгу о китайском капитализме. Да-да, капитализме, какой там коммунизм. Все одержимы деньгами, даже больше, чем в Америке, даже больше, чем у нас в Британии, что уж совсем невероятно. Везу Чжэн в Британию. Пора зажить семейной жизнью, ведь уже 65. Анекдот об Эрике Хобсбауме. Анекдот о Джоне Мейджоре. Нелепая сцена в «Веселом гусаре» в Сохо, там был Хитч, году в семьдесят девятом это случилось, перед выборами как раз. Пива не пьет. Виски тоже. В старости надо беречь здоровье.

Дараз («Циндао», «Будвайзер», виски). Когда было девять лет, лежал в палатке ночью, родители спали, а он тихонько слушал «Радио Люксембург» на французском. Чтобы выучить этот язык. Из Эрбиля семья бежала от Саддама – вместе с другими курдами – на восток. Оказались в Иране, потом – в Сирии, потом – в Голландии, там и в школу ходил. Да, немецкий, голландский, ну он почти немецкий, не очень сложно было, английский, без него никак, курдский, конечно, арабский, немного персидский. Любит языки. Но самое большое счастье – французский. Учился на химика в Женеве, там и выучил. Живет в Бирмингеме. Работал в университете, потом в компании, потом завербовался в Китай – пора покупать большой дом, старого не хватает на всех, жена, двое детей. Показал их фото. Рассказал об успеваемости старшего. Рассказал о профессии жены – учитель музыки и музыкальный психотерапевт. Действительно, такая профессия существует. Едет забирать их всех к себе в Китай. Снял прекрасную квартиру в пригороде Х. Показывает фото квартиры и описывает приключения, связанные с ее поиском и наймом. Есть, конечно, проблема со школами, но мы решили отдать старшего в китайскую. У них хорошие школы. Серьезно готовят, особенно по естественным наукам, не то что у нас. И китайский выучит, пригодиться. Жене тоже работу нашел. Немного страшно, но отступать поздно – только что взяли ипотеку, купили под Бирмингемом новый дом, нашли жильцов, надо сделать карьеру в Китае, а потом вернуться домой, в Британию. Нет, за политикой не следит, хотя слышал о курдском референдуме. А что, народ имеет право высказаться.

Володя («Циндао», виски, от предложения попробовать байдзю отказался. Рассказ Володи составлен из его отрывочных реплик, сделанных в ответ на мое краткое изложение на русском историй наших попутчиков): На фоне других здесь собравшихся у него все хорошо. Никуда из дома уезжать не надо. Работает в местной партийной организации, понятно какой. Городская. Курирует работу с сельскими районами. Вот и послали в эту командировку, перенимать опыт на семинаре для глав районных образований в Х. Приглашают русских часто – у нас же великая дружба опять. Встретили, кормили-поили, два официальных заседания с речами, потом повезли по деревням. Хоть и грязно, но у них круто. И деньги в деревне есть. И в городе Х. их до хрена. Строят сразу пять линий метро, прикиньте, пять линий сразу. У нас от одной такой стройки любой город тут же загнется. Вообще у китайцев хоть и бардак, но порядок. Все как надо. Серьезные люди – если что нужно, сразу скажут, а то и потребуют. Все потому, что никакой сраной политики, этих выборов-шмыборов, ничего. Партия наш рулевой, и точка. Начальник партии – начальник государства, он рулит рулевыми. Нам бы так. Путин, конечно, молодец, но что-то не получается у него, я-то знаю, езжу в наши районы, нищие, все нищие, да и в Самаре у нас не шибко. Ну воруют. И что – что воруют? В Китае тоже воруют, но дело делают. Просто у нас народ такой (далее следовала длинная тирада о русском национальном характере, о невозможности ничего поделать с таким народом, о том, что в России нужен царь, а не эти пидорасы-журналисты и всякие там либералы, что Сталин да, перегнул немного палку, у него самого, Володи, прадеда сгноили в лагере, ну дело прошлое, а вообще с нами, русскими, надо пожестче, а уж тем более с нацменами всякими – все эти рассуждения я выпускаю за общеизвестностью содержания и из экономии места). Далее Володя предложил взять в качестве яркого примера свою собственную жизнь. Ему тридцать два года. Отец был инженер, мать – учительница. Школа пришлась на девяностые, ну понятно, что там было. Отец сделал бизнес, ремонтировал машины, наезжали менты с бандитами. Один раз сильно избили, переписали бизнес на себя, отец болел долго, бедствовали, но как-то вытянули. Потом пришел Путин, и все поменялось к лучшему. Бандиты ушли, остались одни менты, стало ясно, с кем дружить. Наступила ясность. Мать ушла работать в избирком, отец подался в компанию ВОХР обслуживать у них оборудование, чинить, все такое, плюс компьютеры, он быстро научился, умный. Я закончил истфак, не зря за Сталина и царей базарю, материалом владею и сейчас книжки по русской истории читаю, о Старикове слыхали? Под конец разговора Володя несколько меняет тему и рассказывает о своей семейной жизни и о том, как они с женой мечтают потихоньку перебраться в Европу. Дочке пять лет, когда вырастет, хорошо бы отправить ее учиться в Чехию, пусть зацепится, а потом и нас перетащит. В общем, сейчас нужно денег побольше сделать.