– За ним.

Мужик ехал не очень быстро. И очень тщательно соблюдал все правила. Это понятно - внимание милиции ему сейчас совсем ни к чему. Вадик его проводил немного, убедился, что все в порядке, и куда-то свернул.

А мы, тоже потихоньку и тоже не привлекая внимания инспекторов ГИБДД, ехали и ехали себе за угнанным джипом, постукивая хромыми колесами, как поезд на стыках.

– Э! - сказал вдруг дядя Федор. - А я понял, куда он едет. В наш район правит, не иначе.

А мы и не сомневались.

– Я бы этих угонщиков, - продолжил дядя Федор, - из пушек бы расстреливал. Вот как в Древней Руси было. Не знаете?

– Не, - сказал Алешка. - Нас тогда еще не было.

– А вот я скажу. В те времена, если сел на чужого коня без спросу, все - плати полную его стоимость. Угнал не угнал, покататься взял - плати без разговору. И нам так надо. Вы бы бате своему подсказали… О, глядите-ка, к нам сворачивает.

Джип уверенно обогнул наш дом, притормозил на углу. Откуда-то появился пятнистый таракан-охранник и сел в машину. Хватило бы кассеты!

– Дале ехать негоже, - сказал дядя Федор. - Приметно, - и он, прижав машину к кустам, остановил ее. - Отсюда и так видать.

Джип пробирался к старому гаражу, мелькая широким задом среди бетонных плит и строительного мусора. Не спуская с него «глазка» видеокамеры, я вышел из машины и короткими перебежками, спотыкаясь, добрался до своего любимого подъемного крана и скорчился за ним.

В объектив камеры мне хорошо было видно, как джип остановился у гаража, как охранник отпер ворота и откинул одеяло, как машина скрылась внутри, как снова закрылись на запор ворота. А сыщик-угонщик зашагал по наезженной колее к своей конторе - наверное, доложить об успешно проведенном угоне.

– Все на сегодня, - устало сказал я, укладывая камеру в сумку. - Спасибо за помощь, дядя Федор.

– А я что? - удивился дядя Федор. - Я знать ничего не знаю. Тайна следствия. Катался по городу, как «Дорожный патруль». Завтра-то поедем? - спросил с надеждой.

– Обязательно, - сказал Алешка. - Только мы сами еще не знаем - куда…

Последнее звено

Дома мы быстренько, пока не пришли родители, просмотрели всю съемку.

Фильм начался с киножурнала - Алешка, оказывается, успел заснять, как Чучундра пишет на стене про «казла». А дальше все получилось, как в оперативной съемке.

– Компромат! - с удовлетворением сказал Алешка.

– Неопровержимые доказательства! - уточнил я.

Мы вытащили кассету из камеры и положили ее в мой стол, где «солдат с ружьем потеряется» и где уже лежала кассета с нашим спектаклем.

Потом почитали мамину записку с указаниями и стали спорить, что будем делать сейчас, что - потом, а что вообще делать не будем. Наш спор прервал сердитый телефонный звонок из жэка. Строгая тетенька напомнила, что у них «вовсе не склад забытых вещей и что расчетная книжка полагается квартиросъемщикам не для того, чтобы она лежала в бухгалтерии в столе и что»… Тут я очень вежливо перебил ее, культурно извинился и сказал, что у нас была очень уважительная причина - мы всей семьей уезжали на гастроли со спектаклем «Дурацкое счастье».

Тетенька почему-то обиделась и сказала: «Если сегодня не заберете книжку, я сдам ее начальнику».

Не успел я положить трубку, как телефон снова зазвонил, на этот раз вежливо. Бонифаций деликатно намекнул, что время проката камеры истекло и не худо бы об этом напомнить уважаемому доктору.

Я сказал, что камера уже у нас и мы сейчас ее принесем.

– Вот и славно, - сказал Бонифаций с облегчением в голосе. А потом осторожно спросил: - Дима, а что он снимал? Какой-нибудь ушной симпозиум?

Я не ожидал этого вопроса и потому брякнул первое, что пришло в голову:

– У него кошка научилась воду из бачка спускать. Он этот процесс для «Сам себе режиссер» заснял.

– Это интересно, - обрадовался Бонифаций. - Дадите посмотреть?

– По телевизору покажут, - пообещал я. - Так мы сейчас придем, Игорь Зиновьевич.

– Приходите. Афишу заодно посмотрите. Вам понравится.

Я положил трубку, задумался. Идти в жэк, где нас могут опознать бравые «сыщики», очень не хотелось.

– Ленке позвони, - подсказал Алешка.

Это выход.

Ленка охотно согласилась нам помочь, и мы договорились, что встретимся в школе.

Я забрал из стола кассету, взял сумку с камерой, и мы пошли в школу.

Наши художники постарались. Афиша получилась классная. Так и хотелось ее сорвать. По сравнению с ней дразнилка «Димка - дурак» была совсем невинной шуткой.

Лешка, разинув рот и распахнув глаза, остолбенело глядел то на меня, то на мое изображение на афише. Потом как-то странно вздохнул и тихо, со значением произнес:

– Так вот ты какой - цветочек аленький!

– Выражайся яснее! - разозлился я.

– Не буду, - опасливо отказался Лешка. - Я ж не дурак.

Ясно выразился. Оставалось только радоваться, что в школе в эту пору почти никого нет.

Тут подошел сзади неутомимый братец Бонифаций и дружески обнял нас за плечи:

– Любуетесь? Здорово схвачено, да? Талантливо. Мы эту афишу в Париж повезем.

Не хватало еще на всю Европу такой глупой рожей прославиться!

Я сбросил его руку с плеча и спросил:

– Чья работа? - потому что подписи художника на этом «шедевре» не было, только в нижнем уголке как бы вместо нее угадывался слабый карандашный набросок кленового листа.

– А что? - насторожился Бонифаций. - Не нравится? Это же шарж, Дима. И даже не на тебя, а на сценический образ.

– Это не образ, - проворчал я, - а образина.

– Ты пристрастен, друг мой, - и он быстренько сменил тему разговора: - Камеру принесли?

Я достал из сумки камеру и отдал ему.

– А кассета с генеральной репетицией?

– Она в камере, - сказал я.

– А другая?

– Мы попозже вернем. Он перепишет ее на большую кассету, и мы принесем.

– Здорово получилось?

Я не стал врать, и так уж заврались совсем:

– Мы еще не видели. По телику посмотрим.

– Ну-ну, - Бонифаций взъерошил свои лохматые кудри. - А где ваш сценарий? - он, видно, хотел поскорей от нас отделаться.

– Он еще не совсем готов.

В это время в дверях раздался радостный лай, и в вестибюль ворвался Норд. И помчался прямо к нам, взбрыкивая от счастья всеми лапами и сшибая хвостом стулья и банкетки.