– А ты откуда знаешь, что три тысячи шестьсот? – удивился Шурка.

– Ты же сам говорил, что колоду карт преобразовал, – напомнил Лера. – По сто рублей из каждой карты. В колоде – тридцать шесть карт. Тут и считать нечего.

Узнав, что друзья выкупили у персов канареек, Никифор Ворсанафьевич озадачено подкрутил ус.

– Их, пожалуй, на волю отпустить нужно, – посмотрел он на Леру, – а то, чего доброго, помрёт птичка певчая с голодухи-то.

– На воле она быстрее погибнет, – не согласился тот. – Она же домашняя, давно разучилась корм добывать. Лучше её разводить на продажу.

И Лера рассказал, что в Брянской, Смоленской, Московской, Калужской, Ивановской, Тульской и Нижегородской губерниях разведением канареек занимаются целыми деревнями и даже уездами, приспособив для этого чердаки домов и амбаров.

– Запускают на чердак сотню самцов и штук триста самок, – вдохновенно рассказывал он, – а потом больше тысячи птенцов получают…

Никифор Ворсанафьевич слушал его, разинув от удивления рот. Только Шурка как-то задумчиво смотрел на восток. «Слушай, – наконец, передал он мысленно, – но ведь это не сейчас российские крестьяне стали выращивать канареек, а только в середине 19 века».

«Подумаешь полсотни лет туда, полсотни лет сюда, – сердито посмотрел на него Лера. Надо же кому-то первым начинать».

Шурка только плечами пожал. Тем боле, что Лерина идея Лозовичу понравилась. Правда, мужик он был дотошный и потому принялся выпытывать все хитрости канареечного дела.

– Ты, граф мой разлюбезный, – требовал он, – перво-наперво растолкуй, какого корму им требуется?

– Зернового.

– А произрастает ли такой у нас?

Лера стянул с себя парик и почесал затылок.

– Главное, чтобы просо было.

– Это имеется, – кивнул Лозович.

– Далее могар, рапс и сурепка, овса можно дроблёного и гречки.

– И всего-то?

– Ещё семена мака, конопли, льна, подсолнечника, но этих понемногу надо давать, а то птица зажиреет. А вообще канарейки едят семена всех сорных трав.

– А зелёный корм, чтобы витамины были, – напомнил Шурка.

– И зелёный надо. Траву-мокрицу, листья крапивы. Одуванчик дают прямо с листьями и цветами. А ещё морковь тёртую и фрукты любые, но только спелые.

Переговорив обстоятельно с паничами, Никифор Ворсанафьевич пришёл к мысли, что канареек нужно разместить на чердаке дома.

– Там и труба печная, – рассудил он, – и от хаты тепло.

Взяв в помощники самых младших Лозовичей – семилетнего Николку и восьмилетнего Ваньку, друзья принялись за обустройство чердака.

– Вначале надо все дыры заделать, чтобы отсюда птица не вылетела, а сюда мыши не залезли, – разъяснил Лера.

Набрав соломы, мальчишки плотно забили ею все щели, а после замазали влажной глиной.

– Глина подсохнет и будет, как каменная, – пояснил Лера.

– Теперь, – оглядел он чердак, – установим кормушки, поилки, жердочек побольше, чтобы канарейкам было на чём сидеть, и гнёзда.

Кормушки сделали из расколотых надвое нетолстых поленьев, в которых выдолбили сердцевину. Воду поставили в глиняных черепках. Тут и там по всему чердаку закрепили предварительно очищенные от коры ветви липы. Когда же очередь дошла до гнёзд, Лера растерялся.

– Не знаю из чего делать, – признался он Шурке. – Обычно их в зоомагазине продают. Можно, конечно, самому свить из бельевой верёвки.

– Из верёвки? – не поверил Шурка.

– Ну, да, такая толстая. Накручиваешь на обычную лампочку, а потом берёшь иголку с ниткой и сшиваешь по бокам. Получается корзинка. Корзинку ставят в консервную банку. Только в банке надо гвоздём дыр наделать для вентиляции и сухой ромашки в неё насыпать.

– А ромашку зачем?

– Чтобы козявки зловредные в гнезде не завелись.

– М-да, – задумался Шурка, – бельевую верёвку мы здесь в жизни не найдём. Проще мне гнездо из букета ромашки преобразовать.

– Да ну, – не согласился Лера. – Запрыгнет канарейка в твоё гнездо, а оно возьмёт и обратно в ромашковое состояние вернётся.

В эту минуту на чердак заглянула Варя, которая до этого управлялась на скотном дворе.

– День добрый, – улыбнулась она. – О чём баете[101]?

– Да вот, – показал Шурка на Леру, – граф решил вас богатыми сделать.

– Сказывали уж. Батюшка к вам в помощь прислал.

– Тогда, может, подскажешь графу, из чего гнёзда делать?

– Для пичужек-то? – удивилась Варя.

– Ну да.

– А что же они сами не вьют?

– Да они давно разучились. За них всё нужно самим делать, как за маленьких.

Варя подняла с полу пучок соломы.

– А много гнёзд требуется?

– Штук тридцать, не меньше, – прикинул Лера.

– Можно из соломы сплесть, – предложила Варя. – Мягонькие гнёздышки выйдут и прочные.

– Точно, – обрадовался Шурка, – вон лапти соломенные плетут, шляпы – значит, и гнёзда можно.

Девушка выбрала соломинки подлинней и принялась переплетать их между собой.

– Неужто персидские купцы канареек у крестьян закупают? – поинтересовалась она между делом.

– Ага, – подтвердил Шурка, любуясь, как она ловко управляется с соломой, – правда, не сейчас, чуть позже, лет через…

Но тут его сзади толкнул Лера.

– Кстати, – высунулся он из-за Шуркиного плеча, – а зачем персы к вам заезжали?

– Заказ батюшке делали – клетки из ивового прута. Задаток оставили.

– И больше ничего?

– А вот ещё духа водяного торговали, – вспомнила Варя. – Сказывали, мол, у них нешто в телеге сломалось, нужда была в починке.

– Какого духа? – не сразу понял Шурка. – Палку, что ли?

– Ну, да, – кивнула Варя. – Я им ужо другие предлагала, а они ни в какую – энту и всё. Мол, и толщина нужная, и длина. Да я не отдала, они и не сторговали.

«Интересно, – посмотрел Шурка на Леру, – как этот глупый Фу-Фью смог её вычислить?».

«Облучил себя приборами и теперь знает то, чего даже мы с тобой не знаем», – также телепатически предположил Лера.

В пятницу Лера предложил наведаться в уездный город и разузнать обстановку. Покоя ему не давали инопланетяне, преобразованные в персидских купцов. Но Шурку тянуло в обратную сторону – в сельцо к Варе.