Лола стояла перед домом и мучительно соображала, где можеттаиться нужная ей квартира. Вдруг рядом с ней появился мальчуган лет семи вкрасной стеганой куртке с надписью «Штат Аризона». Засунув указательный палец внос, юный абориген проговорил густым басом:

– Десять рублей.

– Что – десять рублей? – не поняла Лола.

– Тебе какая квартира нужна?

– Семнадцатая.

– Дашь десять рублей – покажу, – лаконично сообщилмальчишка, – сама ни за что не найдешь.

– Далеко пойдешь! – восхитилась Лола и полезла закошельком.

– Я с некоторых и пятьдесят беру, – сообщилпроводник, пряча купюру, – особенно если торговаться начинают, а ты мнепонравилась, красивая, как в журнале, поэтому тебе персональная скидка!

Польщенная Лола вслед за продвинутым представителем юногопоколения вошла в тот подъезд, в котором перед тем уже побывала. Мальчишкастремглав взбежал на третий этаж, свернул в полутемный боковой коридор, и Лолас изумлением увидела еще одну лестницу, на которую нельзя было попасть прямо сулицы. Теперь они спустились на второй этаж, проводник вытащил палец из носа иткнул им в номер на двери:

– Вот она, семнадцатая!

– Да, без тебя я бы ее в жизни не нашла! –призналась Лола. Но мальчишки уже и след простыл.

Как и следовало ожидать, квартира номер семнадцать былакоммунальной, и на двери красовалась целая коллекция разнокалиберных звонков ипояснительных табличек к ним.

«А. Я. Карагандопуло» – прочитала Лола на самой верхнейтабличке, привстав на цыпочки. Вслед за этой изысканной фамилией следовалапростенькая надпись фиолетовой шариковой ручкой «Обмылковы». Ниже Обмылковыхкрасовался изящный росчерк на прямоугольнике глянцевого розового картона: «Л.Ю. Ситечкина». Еще ниже тяжелой церковнославянской вязью было написано: «Ф.Крестовоздвиженская». Дальше был полуоторванный клочок бумаги, надпись накотором не поддавалась расшифровке, как египетские иероглифы до появленияШампольона, и только в самом низу нашлась скромная табличка с лаконичнойнадписью: «Н. Ратникова».

Лола нажала на кнопку соответствующего звонка и чуть несвалилась от неожиданности: за дверью раздался такой оглушительный трезвон, чтоего вполне можно было использовать в процессе реанимации, от такого звонапроснулся бы и мертвый.

Едва звон затих, из-за двери послышались раздраженныеголоса:

– Надька, зараза, сколько раз тебе говорили – поменяйзвонок!

– Сволочи, совесть имейте – я же с ночной смены!

– Кого там черти принесли – щас поубиваю!

Вслед за последним многообещающим заявлением загремелизапоры, дверь широко распахнулась, и на пороге появился лысый мужикнеопределенного возраста в длинных, до колен, сатиновых цветастых трусах игрязной майке, из которой выглядывала волосатая грудь.

– Полундра! – заорал мужик, распространяя запахзастарелого перегара. – Немедленно сообщай свое фамилие!

– Это еще зачем? – осторожно осведомилась Лола,отодвигаясь на безопасное расстояние.

– Затем, чтобы в морге неопознанной не валяться! –гаркнул незнакомец. – У меня с утра в мозгах натуральный аквапарк, а тытут названиваешь! Так что теперь у меня на тебя душа горит и такая классоваяненависть, что если я тебе не оторву башку, то непременно от этой ненавистилопну!

– Знаешь, дядя, я к Надьке пришла, а до твоихушибленных чувств мне нет никакого дела! – сообщила Лола, вполне осознавситуацию.

До судьбоносной встречи с Маркизом она зарабатывала на жизньмелким мошенничеством и нагляделась за это время на таких персонажей, посравнению с которыми этот тип в сатиновых трусах был ангелом во плоти икандидатом в духовную семинарию. Для большей доходчивости она прибавиланебольшую порцию мата. Дядька уважительно хрюкнул, но все же попытался заехатьв Лолину физиономию волосатым кулаком. Девушка посторонилась, кулак пролетелмимо цели, и его обладатель потерял свое и без того неустойчивое равновесие.Лола пнула его R зад, и страдалец с грохотом покатился по ступеням.

В квартире, по-видимому, наблюдали за развитием событий,потому что из прихожей тут же послышались комментарии:

– Давно пора Кузьмичу рыло начистить!

– Хоть бы он, пьянь хроническая, в Обводный каналсвалился!

– Да имейте же совесть, сволочи, – мне сегодняопять в ночную смену идти!

Лола оглянулась на поверженного противника, убедилась, чтоон подает признаки жизни и вошла в квартиру.

Прихожая, тускло освещенная двадцативаттной лампочкой, былазаставлена каким-то старьем, которому давно пора было отправляться на свалку.Стулья на трех ногах, тумбочки без дверок, ломаные книжные полки занимали всесвободное пространство. Между этими завалами виднелись жители квартиры, синтересом следившие за незваной гостьей.

– Ты Кузьмича, часом, насмерть-то не зашибла? –поинтересовалась крошечная сгорбленная старушка в белом ситцевом платочке, повсей видимости, Ф. Крестовоздвиженская.

– А хоть бы и насмерть, – отозвалась сильнопотертая жизнью женщина, которой удивительно подошла бы фамилия Обмылкова.

Из-за полузакрытой двери донесся страдальческий бас:

– Ну имейте же совесть – я вторую неделю в ночную сменуработаю!

– В ночную! – передразнила потертаяженщина. – Известное дело, в ночную, если ты по ночам машины обчищаешь!Где колеса снимешь, где зеркала, а где и магнитолу оставят, на твое счастье!

– Надька! – окликнула Лола. – Ты дома?

– Вон ее комната, там твоя Надька, – старушкауказала на дверь в глубине коридора, – она теперь вовсе почти не выходит!

Лола под взглядами местных жителей пересекла прихожую ивошла в комнату Нади Ратниковой.

Здесь царил едва ли не такой же ужасающий беспорядок, как вприхожей. Поношенные кофточки и юбки висели вперемешку на стульях, тут жевалялось несвежее белье. Хозяйка комнаты лежала на разобранном диване, лицом кстене да еще с головой укрывшись одеялом. Услышав Долины шаги, она пошевелиласьи проговорила:

– Чего надо?

– Надька, ты чего – болеешь? Это я, Ольга! Еле тебянашла!

– А чего искала-то? – Надя не сделала даже попыткиповернуться к подруге. – Чего тебе от меня надо?

– Ну, вообще, повидаться хотела… потом, ты мне прокосметику какую-то говорила, так я хотела…

– Косметику? – взвизгнула Надька и наконецповернулась к Лоле лицом. – Ты думаешь, чего я тут прячусь, как медведь вберлоге? Вот посмотри, что со мной от этой косметики приключилось!

В комнате было довольно темно, но даже при этом скудномосвещении Лола разглядела, что лицо ее старой знакомой было покрыто пылающимипрыщами, волдырями, какой-то белесой коростой.