Ванесса на это лишь фыркнула, протянула руку назад, нащупала мои пальцы, разжала их и положила к себе на талию.

Когда мы отъезжали, все находящиеся рядом гонщики проводили нас довольным гулом и лесом вскинутых в прощании рук.

Я тоже махнул им рукой, чем вызвал еще одну волну одобрительного гула, и после этого Ванесса выкрутила газ, несясь по изгибам все еще перекрытого для уже закончившихся гонок, трека.

Когда мы въехали в гараж, там уже нас ждал Виктор — судя по всему, ему еще от ворот сообщили о нашем приближении. Он быстро пробежал глазами по фигуре Ванессы, потом — по моей, и с его лица исчезла гримаса напряженности, которой он, кажется, даже и не замечал.

— Что там у вас произошло? — спросил он, грозно нахмурившись. — Уже даже по новостям сообщили о какой-то аварии.

— С нами все в порядке, — ответила Ванесса. — Это там один… В общем, один из гонщиков не справился с управлением.

— А если с вами все в порядке, то почему ты не брала телефон?

Ванесса открыла было рот, чтобы ответить, но тут же его закрыла и хлопнула себя по бокам, а потом — по бедрам.

— Видимо, потому, что я его забыла дома. — Она пожала плечами. — Как посмотрела, где сегодня проводятся гонки, так там же и бросила.

— Ну конечно, телефон же нужен для того, чтобы бросать его где ни попадя, — пробурчал Виктор, но по его лицу было видно, что на самом деле он не злится. — С вами точно все в порядке?

Ванесса вздохнула:

— Ну деда-а-а, не превращайся в Лукаса! Все хорошо с нами! Марк, скажи!

— Более чем, — подтвердил я, слезая с мотоцикла.

— Ладно. — Виктор махнул рукой. — Но давайте вы до момента отправления обратно в Академию никуда больше из особняка не выйдете, а то это уже второй раз заканчивается… не то чтобы сильно хорошо.

Мы торжественно пообещали, что никуда не выберемся, и отправились на кухню, чтобы что-нибудь перехватить.

И до самого отъезда действительно не сделали ни шага за территорию особняка Тюудор — валялись на кровати в комнате Ванессы, глядя телевизор. Вернее, это она глядела, я же был занят тем, что внимательно и вдумчиво проверял все мановые узлы своего тела, пытаясь понять, как много потерял и насколько слабее стал.

По всему получалось, что первое впечатление было даже чрезвычайно оптимистичным и на самом деле я был еще слабее, чем показалось изначально.

То есть, не я, конечно, а тело, в которое я попал — оно было слабым.

Общее количество маны, струящейся по тончайшим нитям мановодов моего тела, хватило бы, чтобы сотворить одно из тех плетений, которыми я пользовался в бою на постоянной основе, и формулы которых были буквально отпечатаны в подсознании только при одном условии — если умножить их на пять. Или даже шесть.

Короче говоря, если бы я пытался сломать доспехи троттлистов не с помощью «отмычки» послезнания, а грубой силой — хрен бы у меня чего получилось.

Любое более менее сложное плетение, даже вложи я в него всю свою ману, до капли, либо просуществовало бы пару ударов сердца, либо вообще не получилось бы, не родилось.

После мощи предыдущего своего воплощения это воспринималось практически как инвалидность.

Казалось, что я был даже слабее, чем был в тот момент, когда у меня вообще обнаружили зачатки магии — то есть, в четыре года. Конечно же, физическая немощность частично нивелировалась умственным развитием, то есть, моим умением обращаться с магией и тем, что я знал и помнил многие сотни плетений, но это было слабое утешение.

Все равно как если бы человеку, что в одночасье лишился ног, пытаться поднять настроение тем фактом, что на руках тоже можно перемещаться, а еще ими можно писать, есть и брать всякие вещи.

И ведь все эти неприятности не существовали в вакууме, с этим еще можно было бы смириться. У всего этого существовало отягчающее обстоятельство — Вальтор.

Он-то, судя по тому, что я увидел, не растерял своего могущества.

По крайней мере, его все еще хватало на то, чтобы обеспечивать своих прихвостней магическими доспехами собственного производства, причем, надо признать, доспехами весьма неплохими. Как-никак они защищают даже от моего ножа, который должен резать любой материальный предмет, а это что-то да значит.

Как минимум, это значило, что мне сейчас снова искать боя с ним — не вариант.

Как бы ни было больно это признавать, но даже по косвенным признакам становится очевидно, что он сейчас сильнее меня, ведь такую защиту, как ставит своим прихвостням он, я сам поставить не смогу, даже в одном экземпляре — банально не хватит маны.

Вернуть магию оказалось мало, теперь мне нужно снова сделать ее великой. Необходимо тренироваться и прогрессировать, развивать манохраны, мановоды и общий потенциал. К счастью, я уже один раз это делал, так что пусть известен, а значит, нужное для этого время сократится в несколько раз. Но, пока это происходит, мне нужно находиться в месте, в котором меня не достанут служители Вальтора и тем более — он сам.

Кроме того, мне до сих пор были интересны маноматы.

Причем сейчас, когда я снова обрел собственную ману и мне больше не нужно идти на ухищрения, чтобы взаимодействовать с ними, они мне стали интересны вдвое больше обычного. Такое необычное оружие вполне может помочь мне в будущем сражении с Вальтором, которое, надо быть реалистом, рано или поздно произойдет.

А значит, мой дальнейший путь ясен. И он далеко не такой, как я думал изначально.

Пожалуй, вернуться в Академию и еще немного пожить жизнью обычного (почти) студента — не такая уж и плохая идея.

Глава 11

Ну, хотя бы возврат в Академию прошел без проблем.

Виктор изначально рассматривал вариант вернуться нам всем втроем через портал, но в итоге отказался от нее и вместо этого сопровождал автобус с группой студентов самолично.

К счастью, эта мера предосторожности оказалась лишней, и мы все без каких-либо проблем или неожиданностей добрались до Академии и плавно вошли в новую учебную неделю.

Ну как «учебную». Скорее уж «тренировочную».

Для меня почти все то, что мы проходили на занятиях было само собой разумеющимся и без всяких преподавателей, а по каким-то аспектам я и сам мог бы поправить их не самые верные суждения. Поэтому, если я понимал, что на очередном занятии будет что-то скучное, что-то хорошо знакомое, то вместо того, чтобы сосредоточиться на заданиях, я занимался тем, что сосредотачивался на собственном магическом теле и украдкой, так, чтобы преподаватель не заметил, плел самые сложные плетения, какие только удавалось при моем объеме маны.

Создавал — и тут же «расплетал» их, нейтрализовывал, рассеивая ману в пространстве.

Пускай, не жалко. На ее место придет новая, а мне это и нужно.

По сути, вся суть тренировки манового тела заключалась примерно в том же, в чем заключалась и суть тренировки тела физического — необходимо постоянное напряжение, чтобы оно начало прогрессировать.

Чем чаще и чем более полно опустошаешь (как бы смешно ни звучало это сочетание слов) мановодды и манохраны, тем больше они прибавляют к своей емкости, чтобы в будущем стать немного сильнее. Это, в общем-то, справедливо для всего человеческого организма — чем чаще и активнее ты пользуешься каким-то органом (а мановое тело в какой-то степени — такой же орган, только доступный не всем), тем больше он развивается.

И, к сожалению, как и в случае с физическим телом, развивать мановое — та еще задача по своей сложности.

Укрепляется оно крайне неохотно, буквально по чуть-чуть, и главная сложность в том, что для лучшего результата необходимо буквально выжимать себя до капли, до радужных кругов перед глазами, до границы с полным истощением, чтобы вбитый в состояние мощного стресса организм следующую порцию маны произвел с небольшим запасом.

Собственно, как это происходит и с физическим телом. Не зря же говорят, что магия и здоровье идут рука об руку, маг должен быть как минимум подтянут, а как максимум — весьма спортивен. Толстых или там дряхлых магов не бывает… По крайней мере, хороших магов.

Поэтому я тренировался.

Тренировался на занятиях, сперва выполняя задания, что давали преподаватели (чаще всего выполняя играючи), а после — занимаясь собственными делами, настолько тихонечко, что на меня даже не обращали внимания. Само собой, я моментально стал получать только лучшие оценки,