— Не бросай артефакт. Увидь цвет розы, ярко, представь его себе.

Упомянутая роза двигается между моих складок почти у входа в лоно пока его пальцы все быстрее и быстрее двигают по клитору.

Я забываю, как дышать, превращаюсь в одно сплошное удовольствие, в одно сплошное желание. В голову лезут безумные мысли чтобы он трахнул меня этой розой, этим глобусом чем угодно, но уже вошел бы.

— Представила?

Сволочь, ну почему нельзя просто потрахаться?

— Да.

— Теперь увидь этот цвет как ручей от тебя, идущий к глобусу. Наполняй его, пей меня и изливай все выпитое в глобус.

Бордовый ручеек представляется неожиданно легко и быстро. Роза покидает мои губки, но её место занимает что-то теплое и твердое. Член также медленно скользит между губок размазывая влажность. И медленно раздвигает входя внутрь.

Впиваюсь в глобус руками чтобы не упасть, бордовая энергия, струящаяся из меня, легко проникает в него.

Первый толчок вызывает во мне громкий не то стон, не то крик, слышу как Георг улыбается. Одна рука продолжает терзать клитор, вторая возвращается на груди и мнет их.

— Пей меня, детка. Пей всего меня, — говорит он и двигается во мне все сильнее и сильнее.

Наш секс становится похожим на животный, я будто нахожусь в сладкой белой вспышке и могу только двигаться ему навстречу не понимая, что для меня слаще — его пальцы на лобке или член во мне. Руками послушно держу глобус и вижу, как туда направляется энергия, но мне откровенно плевать.

Оргазм не заставляет себя долго ждать и прошибает меня сладким током, слышу полустон Георга и чувствую, как он бьется об меня как отбойный молоток. Слышу шлепки наших тел. Еще один стон Георга, и он изливается в меня по традиции.

Я ослабеваю как матерчатая кукла и, мне кажется, будто бы глобус весь озарен этой алой энергией.

Меня одолевает какая-то слабость, я едва хватаюсь за стол руками чтобы не упасть. Судя по Георгу, что также держится об стол и судорожно переводит дыхание — он чувствует себя также.

Снимает с меня маску, обычный мир, знакомый кабинет сначала режет глаза своей яркостью, но я замечаю глобус. Он будто бы светится от переполняющей его энергии.

— Это?

— Мы напитали его, энергия огня — это энергия секса, или злости. Мы хорошо его напитали, ты молодец, — отвечает Георг. — Можно было, конечно, просто поработать со свечками, но согласись, это куда интереснее?

— Теперь, он снова опасен? — шепчу я.

— Нет, — внезапный мокрый поцелуй в шею, от чего я улыбаюсь и поднимаю её, давая ему место для поцелуев, ласк, укусов и чего он захочет.

Он проходится несколькими поцелуями снизу вверх и останавливается у моего уха от чего по телу снова проходят приятные мурашки.

— Мы его зарядили, теперь нужно облечь это в магию. Ты станешь отличной ведьмой, моя девочка.

— Ты хочешь сделать меня ведьмой? — глупо повторяю я его слова.

Отодвигается, теперь я вижу его лицо и черные от страсти глаза.

— Я хочу сделать тебя своей, окончательно, а не на ближайшие пару десятков лет, а для этого ты должна будешь отказаться от всего человеческого, включая короткий век жизни. От родителей, от друзей, от твоего желания быть доброй для всех, от назойливых мыслей и твоих исканий никому не нужной правды. Так что да, я хочу сделать тебя ведьмой.

У меня перехыватывает дыхание, не от предвкушения а от страха.

Дверь открывается и в дом входит женщина низкого роста, с жидкими темными волосами, острым лицом.

— Проходи, — улыбается ей Георг.

Я же стою рядом, разглядывая её ни живая ни мертвая. Георг о чем-то совещается с женщиной, затем мне улыбается, и я отвечаю кривой натянутой улыбкой. Не знаю, замечает ли он моё смущение, но он просто уходит, оставляя меня с ведьмой наедине.

— Итак, я Алексис, — говорит она и присаживается на светлый диван напротив меня. Я тоже сажусь, понимаю, что мне безумно жарко и взяв на столе пульт от кондиционера включаю его на полную мощность.

— Я не знаю, что сказать, — честно говорю я.

— Тогда я начну, ты хочешь узнать, как превратится в ведьму?

— Узнать, да, хочу, — делаю акцент я и ведьма оказывается умной.

— А стать ли, еще не решила? Странно, задача от Георга была помочь тебе начать превращение.

— Насколько я могу быть откровенна с вами? — спрашиваю я. Алексис моргает неловко поправляет темную прядь волос.

— Можете, я не буду передавать наш разговор вашему Хозяину, — говорит она. Киваю, хотя и не уверена в её честности, но все же я не пытаюсь сказать чего-то крамольного.

— Я не уверена в том, что хочу быть ведьмой.

— Да вы что? Это великий дар! — округляет глаза собеседница.

— Я знаю правила, я слышала об этом очень давно, но все же — ведьма теряет способность любить, ведьма теряет контакт с близкими? Это так?

— Ведьма не теряет контакт, они просто её забывают, будто её никогда не было, — усмехается она. — Ты остаешься в памяти только тех, кто сам обладает силой. Я вас запомню, Георг тоже, а вот родители, или родственники, друзья, враги — все забудут. Вы начнете жить заново.

— Я не уверена, что хочу чтобы меня забыли… Поймите, я отдала Георгу своё время, я провожу его так, как он мне приказывает таков был уговор. Я отдала ему свою верность, хотя мне даже предлагали выкупить у него. Я отдала ему своё тело, — я запнулась, кажется, я стала слишком откровенна с ней, но она закивала, прося продолжить мысль. — Я никогда не была с мужчиной так быстро близка. Все что осталось от меня, самой меня — это моя душа и память обо мне. Но если я потеряю даже память о том, какой я была до него — разве я не потеряю свою душу? Я вообще собой останусь?

— Став ведьмой ты вообще прекратишь быть собой, — замечает Алесис. — Это как в коконе сомневаться хочешь ли ты становится бабочкой. Ты изменишься да, ты потеряешь саму себя, твоя личность прекратит существовать, но появится другая. Сильная и бессмертная.

— Бессмертная? В смысле?

— Милая, а ты так и не поняла? Если ты станешь ведьмой, ты будешь неуязвима и вечно молода. Правда никогда не сможешь иметь детей, твое тело будто сохранится в этом состояний. Никой менструации, никаких морщин, старости, больной голов. Георг пытается дать тебе вечную жизнь, и я думаю, он хочет, чтобы ты провела её с ним. Ни одной рабыне при мне не предлагали вечную жизнь. И уж тем более ни одна рабыня при этом не кокетничала что не хочет.

Стоп. Об этом он не говорил. И никто не говорил. Ведьма бессмертная? Значит, я буду должна ему вечность и даже не могу умереть?

— Погодите, — я встаю с диванчика и холодный ветер кондиционера щекочет мои волосы. — Вы хотите сказать, что… он хочет, чтобы мы были вместе всегда?