– Да, а что? Он, между прочим, входит в сферу моих научных интересов.

– Только научных? – Тамерлан вопросительно приподнял бровь.

На что это он намекает?

– Пойдёмте обедать.

Они прошли на просторную кухню и принялись за еду в полном молчании, которую через несколько минут Женя всё-таки решила нарушить.

– Вы в звании полковника?

Тамерлан утвердительно кивнул.

– Не знал, что ты ещё и в званиях разбираешься.

– Немного.

– Это тоже сфера твоих научных интересов?

– Нет.

– Встречалась с ментом?

Он вдруг заметил, как Женя изменилась в лице. Она встала сказав:

– Наелись? Сварю вам кофе.

– Спасибо, Женя. Ты хорошо готовишь.

– Не за что.

Она заметила, как он сунулся было в карман за сигаретами, но передумал.

– Да курите уж, только окно откройте.

Женя нашла в столе пепельницу и подала ему.

– Спасибо, а то сил уже нет терпеть.

Женя поставила турку на плиту.

– Вам чёрный и без сахара?

– Все-то ты знаешь, – улыбнулся он, внимательно глядя на неё и видя, что Женя хочет что-то сказать, но сомневается. – Что-то не так, Женя?

– Нет-нет, с чего вы взяли?

– Вижу, что ты вдруг как будто занервничала…

Тем временем закипел кофе, который Женя разлила по маленьким чашкам. Она, как и Тамерлан, тоже предпочитала очень крепкий, без сахара.

– Вы спросили, откуда я в погонах и звездочках разбираюсь… Мой отец служил в полиции. Он меня ещё в детстве и научил, сколько звёзд какому званию соответствуют. Правда, я все время путаю.

– Служил? – Тамерлан сверлил ее взглядом.

– Одиннадцать лет назад он погиб при исполнении.

Он ожидал чего угодно, но только не такого.

– Как это случилось?

– Он дежурил ночью… Поступил вызов от соседей с жалобой, что в квартире наверху шумят и дерутся. Они с напарником отправились туда. Оказался целый наркоманский притон… Один из тех, кто был в квартире, начал стрелять. Отец умер на месте, ещё до приезда скорой. Его напарнику повезло. Несмотря на четыре пулевых ранения, врачи его спасли.

– Мне очень жаль, Женя, я не знал.

– Откуда вы могли знать.

– Где служил твой отец?

– Тогда мы жили в Александрове. Там он и погиб… Вряд ли вы могли быть знакомы.

– Действительно, вряд ли, но я припоминаю эту историю. Тогда все на ушах стояли из-за убийства полицейского. Значит, это был твой отец…

Тамерлан залпом выпил оставшийся в чашке кофе.

– А мама твоя где? Я вижу, ты одна живешь.

– Мама с сестрой через год после гибели отца переехали в Анапу. Катюшка тогда совсем маленькая была, всего три года, а я как раз школу заканчивала. Мама продала квартиру и дачу в Александрове и купила эту, чтобы я могла спокойно учиться в Москве. Она не хотела, чтобы я жила в общежитии. Там никакой учебы.

– Значит, мама с сестрой теперь на юге живут?

– Да. Там у маминых родителей дом. Они теперь его переделали под мини-отель. Летом сдают несколько комнат отдыхающим.

Женя замолчала, не зная, что ещё сказать. Она и так рассказала Тамерлану слишком много, а ведь никого раньше не посвящала в подробности их семейной трагедии. Только Наташка знала. С подругой они росли вместе, а потом Наталья несколько лет прожила с Женей в этой квартире, пока не вышла замуж.

У Тамерлана зазвонил телефон, нарушив тишину. Звонили из управления. Нужно было ехать.

– Мне пора, Женя. Дел ещё по горло сегодня.

– Да, конечно.

– Спасибо тебе за обед.

Она улыбнулась, поднявшись, чтобы проводить его к дверям. При выходе из кухни Тамерлан резко остановился, обернувшись к Жене, и она, шедшая за ним по пятам, отпрянула, вдруг оказавшись зажатой между стеной и широкой грудью следователя. Тамерлан обвил ее талию одной рукой, прижав девушку к себе.

– Вы чего это, товарищ следователь? – захлопала Женя от страха ресницами.

– Женька, ты же прекрасно понимаешь, что я не просто так набился к тебе в извозчики по четвергам.

Тамерлан возвышался над ней, словно гора, обнимая огромными ручищами и не давая ей пространства для манёвра, от чего Женя испугалась, почувствовав себя совершенно в его полной власти.

– Конечно, понимаю. Вы… вы не хотите, чтобы меня убили.

Он прищурился, глядя на неё как-то злобно и с раздражением.

– Ты правда не видишь, что я с ума по тебе схожу, или прикидываешься?

– Я…

Тамерлан наклонился, чтобы поцеловать Женю, но она отвернула голову, и его губы нашли только ее волосы.

– Тамерлан Ниязович, вы зачем это? Я вам не давала никакого повода.

Тамерлан отпустил ее.

– Женя, ну что ты как ребёнок, ей-богу. Я же не просто так, я же серьезно.

– Если… если вы так… если все эти поездки по четвергам, только чтобы вот это, то не нужно ничего! Ни четвергов, ни перемирий, ничего!

– Ничего, значит? – с горечью спросил он.

– Ничего.

Женин голос дрожал.

– Ну, как знаешь.

И он пошёл к выходу, а Женя так и осталась стоять, прижавшись спиной к стене кухни. Она услышала, как за ним закрылась дверь, и, всхлипнув, сползла по стене на пол. Позже Женя и сама не могла понять, что стало причиной ее истерики. То ли накопившаяся за день усталость. То ли нервы ее сдали от постоянно испытываемого в связи с убийствами напряжения. То ли ее напугал напор, с которым Тамерлан попытался объясниться. То ли Женя осознала, что вовсе не хотела его прогонять и что теперь ничего уже не исправить.

Вволю наплакавшись, она решила выбросить все мысли из головы и больше не думать ни о Тамерлане, ни о произошедшей между ними сцене. Лучший способ избавиться от дурных мыслей – поработать. И Женя уселась за написание очередной научной статьи, полностью погрузившись в мир, отстоявший от настоящего на шесть сотен лет. Здесь хоть и царил хаос междоусобных войн и татарско-монгольского ига, но зато не было ни маньяков, убивающих невинных студенток, ни следователя, в которого она, кажется, влюбилась, как школьница. Он пугал ее и своей физической силой, и мощью своего притяжения, и тем, что почти в отцы ей годился, и тем, что, казалось, он сам был не рад возникшему между ними чувству. Оттого и оттолкнула его, что боялась. Оттого и рыдала, что знала, его гордость не позволит ему снова вернуться и терпеть ее незрелость. Права была Наташка, удивляясь тому, как Жене одновременно удавалось быть такой серьезной в науке, и сущим ребёнком в жизни. Нет! Нет! Прочь от Тамерлана нынешнего к Тамерлану давно минувших дней.