Нуэве вскинул руку и подал какой-то знак пилоту. Нас перестали поднимать, вертолет заложил вираж вправо и понес нас от дороги к открытому полю.

От этого маневра нас качнуло назад и закрутило, как йо-йо на размотавшейся леске. И вот, разворачиваясь обратно к шоссе, я это и увидел. След ракеты «земля – воздух», которая метила прямо в наш вертолет.

Мой крик заглушил стук лопастей, и в следующую секунду вертолет превратился в огненный шар. На мгновение мы зависли в воздухе, а потом начали падать.

Быстро.

Прошло еще не так много времени с тех пор, как я в последний раз падал на землю, только тогда я летел с высоты тридцать тысяч футов, а не с жалкой сотни. И держал меня в тот раз ангел, а не агент АМПНА, который даже не догадался прихватить на воздушно-спасательную операцию парашют.

Я не стал смотреть вниз, просто закрыл глаза в ожидании смерти.

Затем я врезался в воду.

Вертолет пролетал над молочной фермой, и взрывная волна отшвырнула нас к пруду. Я летел лицом вниз и, приводнившись, заглотил не меньше галлона мутной жижи. Вынырнув на поверхность, я принялся кашлять и отплевываться, а когда поднял голову и открыл глаза, оказался лицом к лицу с коровой. Она смотрела на меня, я смотрел на нее. Корова перепугалась даже сильнее. Она замычала, подавая сигнал тревоги своим соплеменницам, и круто развернулась. Ил и навоз веером разлетелись из-под ее копыт. Корова помчалась через пастбище, а мне прямо в глаз шлепнулся ком вонючей грязи.

Рядом со мной возник Нуэве.

– Это были не копы, – проговорил я, запинаясь на каждом слове.

Во рту у меня появился странный привкус, – похоже, я впервые в жизни попробовал навоз.

– Кто – не копы? – протянул чей-то бас.

Мы задрали головы и увидели верховых – старика и пацана примерно моего возраста.

– Это чрезвычайная ситуация государственного уровня, – сказал Нуэве, обращаясь к старику.

Тот посмотрел на горящие обломки сбитого вертолета:

– Да уж, дело чрезвычайное, иначе и не назовешь.

Нуэве схватил меня за руку и поставил на ноги. Я стоял по щиколотку в иле и дрожал на ветру в своем летнем платьице.

– Нам придется конфисковать ваших лошадей, – объявил Нуэве.

– Что-что вам придется сделать с нашими лошадьми?

– Реквизировать. Мы их забираем, – вежливо пояснил Нуэве.

Сквозь треск и хлопки догорающего вертолета завывали сирены с мотоциклов лжеполицейских, и звук этот становился все громче.

– Ты в каких войсках служишь, фея Динь-Динь?[8]– со смехом осведомился пацан.

Нуэве ответил саркастическим эхом, достал из комбинезона нечто вроде пистолета и прицелился в ему в башку. Пистолет больше смахивал на бластер из «Звездных войн» или оружие из «Людей в черном».

– Я бы на вашем месте не стал этого делать, – вежливо, в тон Нуэве предостерег старик.

В руке у него появился револьвер, нацеленный Нуэве в голову.

Паренек немного ожил, а я никак не мог расслабиться и только краем сознания отметил внезапную тишину – ни сирен, ни треска догорающего вертолета, ни мычания коров.

Тут глаза у пацана полезли на лоб. До него наконец дошло.

– Эй, дед, да это же не девчонка, это парень в платье!

Он расхохотался, но тут у него в джинсах над левым коленом появилась рваная дырка. Пацан вскрикнул, вывалился из седла и, схватившись за ногу, начал кататься в вонючей жиже.

– Сынок! – закричал старик.

Нуэве бросился вперед и выдернул его из седла. Тот, падая, нажал на спуск, но револьвер уже смотрел в небо.

– Сказано же тебе – чрезвычайная ситуация! – процедил Нуэве и с легкостью заправского наездника запрыгнул в седло.

– Шевелись, Кропп!

Пуля выбила фонтанчик грязи в каком-то дюйме от моей левой ноги, а следующая прошила подол платья.

Я взгромоздился на второго коня – не так, конечно, ловко, как Нуэве, – и крикнул:

– Я не умею ездить верхом!

– Самое время научиться!

Нуэве бросил вожжи мне на колени и галопом пустил коня к густой лесополосе ярдах в тридцати от пруда.

Я подхватил вожжи, хлестнул своего по шее и двинул ему пятками по бокам. В общем, сделал все, как в кино. И это сработало. Конь так резко рванул вперед, что чуть не выбросил меня из седла. А я вцепился в поводья и завопил как резаный. То есть я даже не пытался им править, а просто применил проверенный метод Кроппа: в любой опасной ситуации цепляйся за жизнь и не дай себя убить.

Уже на границе лесополосы я услышал рев мотоциклов и рискнул оглянуться. Двое на «харлеях» в стандартных черных сапогах и черных шлемах с тонированными визорами. Только это были не полицейские, это были агенты тьмы, и означать это могло только одно: пока они живы – не остановятся. Или пока жив я.

Я не знал, сколько лошадиных сил в «харлеях», но догадывался, что больше, чем у меня. Нуэве исчез и оставил меня без защиты. Что же это за операция по спасению! Между голыми деревьями петляла узкая тропинка. Я пришпорил коня, и в этот миг преследователи открыли огонь. Пули вонзались в стволы деревьев справа и слева. Дюймовые щепки жалили меня, как шрапнель.

Тропинка стала шире, и вдруг, как из-под земли, рядом со мной возник Нуэве. Видно, решил все-таки дождаться.

– Нам от них не уйти! – заорал я сквозь топот копыт и рев «харлеев».

– Одного я возьму на себя! – крикнул Нуэве в ответ. – Держи! – Он бросил мне блестящий пистолет, из которого еще совсем недавно целился в фермера. – Не стреляй, пока я не уйду. Пули с тепловым самонаведением!

Нуэве свернул с тропинки, хлестнул коня и поскакал, почти прижавшись щекой к конской шее, чтобы не угодить под удар низких веток.

Пуля просвистела у моего уха. Я резко обернулся и, не целясь, нажал на спусковой крючок. Пистолет подпрыгнул у меня в руке. Мотоциклист был всего в каких-то двадцати ярдах.

Пуля оставила после себя белый след, и я услышал звук, похожий на глухой удар. Она попала в бензобак «харлея». Фальшивый коп был так близко, что я увидел свое отражение в тонированном визоре. Бензобак взорвался, и охваченный огнем мотоциклист полетел в мою сторону, как реактивный снаряд.

Я хлестнул коня и ударил его пятками по бокам. Конь рванул с места в карьер, а горящий байкер пролетел в одном футе от его крупа.

Ни Нуэве, ни второго байкера видно не было. Деревья начали редеть, впереди замаячило пастбище. И что теперь? Скакать вперед или остаться под прикрытием леса?

Когда до просвета между стволами осталось десять ярдов, я резко потянул поводья вправо, и конь свернул с тропинки. Наверно, ему не меньше моего надоело на всем скаку петлять между деревьями, потому что очень скоро мы снова очутились на тропе, и к этому моменту я окончательно перестал ориентироваться.