Ответ на этот вопрос – нет, даже если вам кажется иначе. Некоторые люди утверждают, будто помнят момент рождения или первые месяцы жизни, но на самом деле инфантильная, или детская, амнезия – одно из самых первых явлений, подробно описанных в психологии. Самые ранние воспоминания, которые нам доступны, появляются после первых двух лет жизни; воспоминания, предшествующие этому, вероятно, сконфабулированы (психологический термин, означающий «выдуманы») или присвоены от других людей.

Инфантильная амнезия была впервые описана в психологическом журнале в 1893 году, и с тех пор ее существование не раз убедительно подтверждалось. Обычно человек ничего не помнит с момента рождения до возраста двух-трех лет (средний возраст, к которому относятся самые ранние воспоминания, – три – три с половиной года), а затем у него остается несколько воспоминаний – меньше, чем можно ожидать при обычном забывании, – предшествующих возрасту примерно семи лет. Либо младенческие воспоминания не сохраняются, либо возможность вспомнить по какой-то причине блокируется, а может быть, что-то происходит с мозгом младенца, из-за чего воспоминания стираются или замещаются новыми.

Фрейд верил во вторую из этих трех версий, утверждая, что ранние воспоминания кодируются, но доступ к ним оказывается заблокирован. Он называл это явление «замечательной амнезией детства» и именно в нем находил подтверждение своих теорий о сексе, вытеснении и развитии личности. Фрейд считал младенчество местом действия огромных психических драм, завязанных на сексе: что маленькие дети испытывают ряд травматических психосексуальных переживаний (например, страх перед кастрацией) и что инфантильная амнезия возникает вследствие активного подавления этого раннего опыта и является соответственно результатом вытеснения сексуальных и эмоциональных ощущений. Теория считалась спорной еще в начале двадцатого века и сегодня большинством психологов отвергнута.

В соответствии с когнитивными теориями младенческие воспоминания не кодируются вовсе – по крайней мере не в той форме, которая доступна нам с возрастом. Одно из объяснений состоит в том, что без языка разум младенца не обладает инструментами, чтобы осмыслить воспоминания и установить ассоциативные связи; и, вероятно, отсутствие развитого ощущения своего «Я» также становится камнем преткновения. Однако эти когнитивные объяснения неприменимы в отношении других биологических видов, например, крыс и мышей, которые, как известно, тоже подвержены инфантильной амнезии.

Более того, исследования и крыс, и человека доказывают, что даже в очень раннем младенчестве дети способны учиться и формировать воспоминания. То есть третья версия дает, по-видимому, верное объяснение: происходит что-то, отчего воспоминания стираются или замещаются. Исследования, проведенные в 2013 году Шиной Джосселин и Полом Фрэнклендом в торонтской «Больнице для больных детей», доказывают, что всему виной рождение новых клеток (так называемый процесс нейрогенеза), которое происходит в ответственной за регуляцию памяти части мозга – гиппокампе. Известно, что этот регион мозга связан с «эпизодической памятью» (памятью на события) и особенно с памятью автобиографической. У крыс, мышей и людей гиппокамп – место активного нейрогенеза, однако с возрастом уровень производства новых клеток резко падает.

Фрэнкленд и Джосселин нашли подтверждение тому, что с понижением нейрогенеза доступность долговременных воспоминаний возрастает. Они показали, что искусственное стимулирование нейрогенеза у взрослых крыс приводит к потере памяти, тогда как у видов, рождающихся со зрелым мозгом и мало подверженным нейрогенезу, например, у морских свинок, инфантильной амнезии, напротив, не наблюдается. Нейрогенез клеток гиппокампа необходим, чтобы наделить ребенка способностью учиться и сохранять воспоминания в чуть более старшем возрасте, из чего следует вывод, что инфантильная амнезия – это цена за хорошую память.

Дети плачут, когда хотят подать знак, что проголодались или им нужно что-то еще, – это кажется очевидным, ведь говорить они не умеют. Однако, думается, большинство родителей новорожденных младенцев вполне могут представить себе тот счастливый мир, где дети прибегают к не столь неприятному – и более тихому – средству коммуникации. Поэтому младенческий плач требует более подробных объяснений.

В представлении Фрейда о развитии личности, психика младенца – это чистое, необработанное «Оно», целиком состоящее из желаний и потребностей. Оно лишено границ «Я», лишено, так сказать, ощущения каких-либо границ между собой и окружающим миром, а значит, не видит различий между личными потребностями и желаниями и внешним миром, который обязан их удовлетворить. Процесс узнавания, что мир не тождествен внутреннему «Я», а наличие желания не синонимично его удовлетворению – то есть в сущности открытие, что мир не вращается вокруг вас, – это процесс, который неизбежно ощущается как невыносимая психическая и физическая боль. Ничего, пожалуй, нет удивительного, что ребенок плачет, если его существование, согласно этой модели, является некой непрерывной травмой.

Несмотря на заверения Фрейда, что его представление основано на доказательствах, оно было в значительной степени умозрительным и не давало понимания возможных функций плача. В возрастной психологии, направлении психологии, которое изучает, как на протяжении жизни развивается и изменяется психика и поведение, преобладающая модель младенческого мышления и поведения основана на теории привязанности британского психиатра Джона Боулби.

После Второй мировой войны Боулби по поручению Всемирной организации здравоохранения занялся изучением влияния, оказанного воспитанием в приюте на детскую психику, и выдвинул теорию о том, что привязанность к фигуре матери в первые два года жизни является необходимой для здорового психического развития. На выводы Боулби оказала влияние работа австрийского этолога Конрада Лоренца, который в 1937 году исследовал природные механизмы, заставляющие новорожденных животных чувствовать привязанность к родителям. Боулби считал, что люди также инстинктивно предрасположены к стимулирующему привязанность поведению, и плач – одно из его проявлений. По теории привязанности, плач выступает как врожденный пусковой механизм – он запускает у взрослых родительское поведение. У взрослых имеется встроенный автоматический переключатель, который срабатывает, едва младенец начинает плакать, и стимулирует проявление заботы о потомстве.