– Да, мама.

– Я скоро умру.

– Нет… не умирай. Как мы будем без тебя? Джейн улыбнулась.

– Рада это слышать, дорогая моя Мег. Я и хочу поговорить о том, как вам быть после моей смерти. До чего хотелось бы пожить еще немного! Через семь лет я спокойно передала бы дом тебе в руки.

– Мама… мама… не говори так. У меня сердце сжимается.

– Ты не хочешь перемен. И все мы не хотим. Заботься об отце, Маргарет. Да, он мужчина, а ты еще ребенок… но тебе понятно, о чем я. Маргарет, я умру со спокойной душой, потому что оставляю отцу тебя.

По щекам девочки заструились слезы. Маргарет пожалела, что мало ласкалась к матери. Она так любила отца, что почти не замечала тихой женщины, занимающей, как теперь стало ясно, очень важное место в их счастливой семье.

– Мама… пожалуйста… – заговорила Маргарет. Джейн как будто поняла.

– Господь с тобой, Мег, самую большую радость мне доставляло видеть, как вы с отцом любите друг друга. Когда мы поженились, я боялась, что недостойна его. Была совсем… необразованной и поначалу чувствовала себя несчастной. Изо всех сил зубрила латынь… и понимала, что никогда не выучу ее так, чтобы он был доволен. А когда родилась ты, мое несчастье кончилось, я поняла, что хоть не могу стать ему идеальной женой, зато подарила дочку, которую он будет любить больше всех на свете. И почувствовала себя счастливой. А, увидев, что ты растешь такой, как ему хочется, стала еще счастливее. Потом родилась Элизабет… за ней Сесили… а теперь Джек. Сейчас, как он выражается, колчан у него полный. А если б не я, никого из вас у него не было бы. Понимая это, я могу умереть спокойно. Так что не упрекай себя, малышка, что любила его больше, чем меня. Любовь не отмеряют. Она изливается. А разве можно запрудить или усилить этот поток? Помни всегда, Маргарет, что, дав ему большое счастье, ты дала его и мне. Поцелуй меня.

Маргарет чмокнула мать в щеку; ее холодная, липкая кожа испугала девочку.

– Мама, – сказала она, – я позову Мерси. Может, она поможет.

– Подожди минутку, милая. Мег… заботься обо всех. Маленький Джеки… он совсем еще младенец. И похож на меня. Боюсь, учение будет даваться ему труднее, чем вам. Заботься о нем… и о маленьких Бесс и Сесили. А утешать отца, Мег, я тебя не прошу, знаю, что его утешит уже одно твое присутствие. Как бы мне хотелось пожить еще… год или два… чтобы моя Маргарет не была таким ребенком. Ты доброе, умное дитя – таких умных детей еще не бывало… была бы ты только на несколько лет постарше.

– Мама… не волнуйся. Я буду все равно что двенадцатилетняя. Клянусь, буду. А ты поправишься. Ты должна поправиться. Как же мы без тебя?

Джейн улыбнулась и закрыла глаза; глядя на нее, Маргарет пришла в ужас.

Она выбежала из комнаты, зовя Мерси; но к умирающей вошла Алиса Миддлтон.

* * *

Спустя неделю Джейн умерла; и всего через месяц после похорон Томас созвал детей и сказал, что им недолго осталось жить без материнского присмотра.

Он хочет жениться на леди, способной позаботиться о них, обладающей многими достоинствами. Она не особо образованная, на несколько лет старше его, однако нет сомнения, что лучше нее мачехи для них не найти.

Звали эту леди Алиса Миддлтон.

Когда Маргарет исполнилось двенадцать, в жизни ее снова появился страх. Казалось, громадная туча все приближается, приближается и грозит окутать дом. Туча в облике человека громадного роста, мощного телосложения, с короной на голове. Маргарет еще в четырехлетнем возрасте научилась бояться королей. Пронесет ли эту тучу, как некогда уже пронесло подобную?

После того, как умерла мать, произошло многое. Семья Моров по-прежнему жила в Баклерсбери, но дом под властью мистресс Алисы стал совсем другим.

Он был, пожалуй, самым чистым в Лондоне; камышовые циновки менялись еженедельно, от них почти не пахло. Когда их выносили, приходилось просто подниматься наверх, а не уходить на весь день, давая слугам возможность убрать грязь. Алиса была в высшей степени практичной. Она точно знала, сколько кусков можно отрезать от бараньего бока и следила, чтобы отрезалось не меньше; слугам приходилось отчитываться за каждую порцию рыбы, за каждую булку. Вела строгий счет гостям, садившимся к обеду. Считала – и ожесточенно скандалила с мужем по этому поводу, – что каждый гость, учитывая стол, постель и отопление, обходится им в два пенса ежедневно. Семье выдавалось на год шесть свечей, и Алиса твердо заявляла, что если кто-то сожжет свою до конца года, то будет сидеть в потемках. Ключи от буфетной находились у нее; она следила, чтобы никто не выпивал больше своей порции эля или медового напитка. И держала весь дом в ежовых рукавицах.

Все попытки Томаса обучать ее латыни провалились.

– Надо же! – возмущалась она. – Хочешь, чтобы я походила на бледного, отощавшего ученого? Уверяю тебя, мастер Мор, от меня больше проку в хозяйственных делах, чем в зубрежке чужих языков. Мне вполне достаточно и английского.

Но за детьми, тем не менее, следила строго.

Томас организовал в доме так называемую «школу», и дети по многу часов просиживали там за уроками. Алиса взяла манеру заглядывать туда в самое неожиданное время, и тех, кого заставала не за книгами, клала животом па стул и задавала хорошую трепку комнатной туфлей.

– Отец дал тебе задание, – говорила Алиса, – а он глава дома. – В его присутствии она бы этого не признала. – Сам он не лупит вас, у него слишком мягкий характер, значит, кому-то надо исполнять за него эту обязанность. А теперь… принимайся за латынь… или греческий… или математику… или что там это за вздор, и если к вечеру не выучишь, отведаешь еще моей туфли.

Главным нарушителем оказывался Джек, у него не было той тяги к ученью, что у девочек. Обычно он тоскливо глядел в окно, особенно если мимо ехали всадники. Ему хотелось уехать из Лондона на природу, лазать по деревьям и ездить верхом. Иногда он подумывал, что мальчику несладко жить с такими умными сестрами.

Айли не особенно любила занятия, но ей не хотелось слишком отставать от сводных сестер. Училась она усердно и поскольку обладала природным умом, то ухитрялась производить впечатление, что знает больше, чем на самом деле. Когда вела себя дурно, мать обычно смотрела в другую сторону, и ей удавалось избегать трепки, хотя заслуживала она ее не меньше Джека. Девочка росла очень хорошенькой, и Алиса не сомневалась, что со временем она очень удачно выйдет замуж.

Алиса требовала, чтобы все девочки учились хозяйственным делам под ее руководством; что толку от всего этого учения, спрашивала она, если, выйдя замуж – даже удачно, если мастер Мор приложит все усилия, – они понятия не будут иметь, как вести дом и держать в повиновении слуг? Поэтому каждая должна помимо уроков отдавать распоряжения слугам, решать, что стряпать и следить за стряпней целую неделю, потом эти обязанности перейдут к следующей. А если что получится не так, пригорит хлеб, пережарится или недожарится мясо, то хозяйкиной туфли отведает не только кухарка.