Для меня наши отношения закончились в люксе «Империала».

К сожалению, за четыре месяца моя удобная любовница успела нафантазировать себе будущее с кольцами, голубями и прочими дурацкими атрибутами счастья.

Для этого ей даже не понадобилось ничье участие. Всё сама! Словно я клялся в любви, заталкивая член в тугую плоть. Или просил выйти замуж во время глубокого минета.

Вика разочаровала. От бывшей мисс, искушенной, сообразительной, слишком опытной в подобного рода комфортных отношениях, я ожидал спокойного разрыва. Без нервотрепки и спецэффектов. Но женская обида оказалась сильнее разума.

После прощального подарка — машины, о которой прожужжала все уши, — Вика устроила истерику в моем кабинете. А когда я лично вывел ее из здания и посадил в такси, потребовала отвезти ко мне домой, чтобы забрать оставшиеся вещи.

Что произойдет дома, я мог предсказать лучше, чем синоптики — погоду на день. Все началось бы со стриптиза. Следом была бы попытка стянуть с меня штаны, будто тот, кто владеет членом, владеет и мужским мозгом.

А потом случилась бы очередная истерика. Но уже не для широкой публики, а для меня лично. С криками. Слезами. С выплескиванием всего дерьма, которое успело скопиться от прежних мужчин.

Не самый соблазнительный расклад для того, у кого и так хватало головной боли. Шоу на любителя. Мазохиста.

— Прямо сейчас вызову службу клининга и попрошу собрать все женские вещи. Мой водитель привезет их вечером. — Я усадил Вику в машину и сунул таксисту деньги.

— Но если они что-то пропустят? Что-то ценное для меня?

Вика все цеплялась за меня. Хватала за руки. Пыталась заглянуть в глаза. Не замечала, как унижается.

— Тогда я сам еще раз всё проверю. Вечером. — Тратить нервы на то, чтобы застегнуть ремень безопасности, я не стал.

— И ты так легко можешь выбросить меня из своей жизни? — Вика все же заплакала. — Без объяснений. Без шанса. Для нас!

— Могу.

Эта женская чушь начала уже надоедать. Еще в кабинете я выслушал все о «разбитом сердце» и «прекрасной паре».

— Ублюдок ты, Шахов! Сволочь! Последняя!

Красивое лицо бывшей любовницы перекосило от злости. Вместо печали во взгляде засверкала ярость. А слезы высохли так быстро, словно никто и не плакал секунду назад.

— Вещи будут вечером!

Реагировать на оскорбления не было никакого желания. Точно так же, как и изображать из себя жилетку для рыданий и лечить чужие обиды.

— Я тебя в порошок сотру! — презрительно выплюнула Вика. — Все узнают, какой ты на самом деле!

— Серьезно? Раскусила меня?! Удивила, браво! — Усмехнувшись, я перехватил ее за локоть и дернул на себя. — Хоть слово бабского бреда прольется в прессу, и будешь иметь дело со службой безопасности. Они возиться не станут. Понятно?

— Козел...

— Вижу, поняла. — Я отпустил.

— Хорошо, что я забеременеть от тебя не успела. — Вика вернулась на сиденье и как-то странно, то ли с сожалением, то ли с досадой, зыркнула на меня. — Такие, как ты, не должны размножаться. Ничего кроме одиночества ты не достоин.

Закончив фразу, она сама потянула дверь. И тут же заблокировала замок.

На это я ничего отвечать не стал. Не хотелось. Внутри ни один нерв не дрогнул. Ни от обиды, ни от злости.

И лишь когда машина выехала с парковки бизнес-центра, какой-то горький осадок все же заставил остановиться.

С Викой у меня не было и не могло быть совместного будущего. Все наши точки соприкосновения относились к анатомии.

Обычно после таких расставаний не ощущалось ни облегчения, ни утраты. Было ровно. Но сейчас словно что-то беспокоило.

Ныло за ребрами, как у древнего старика перед инфарктом. Заставляло мысленно возвращаться на прохладный балкон отеля, где днем раньше я простился с другой женщиной.

Не было между ними ничего общего. Отстраненная, словно спрятанная в непробиваемый кокон княжна с уставшими глазами и питерская красавица, самая титулованная мисс, лишенная комплексов, сверкающая и доступная.

Вика легко могла затмить любую соперницу. Вытравить из памяти постельными талантами, покорностью и удобством. Ее не нужно было спасать. Колени не подгибались от шизоидного желания преклониться.

С ней можно было построить жизнь. Свою. По своим правилам. С четкими границами и полной свободой. С ней не нужно было морочить себе голову фантазиями о будущем, о дурацкой общей старости, детях или, стискивая зубы, вспоминать прошлое.

С ней было бы легко и просто. Стерильно.

Но за ребрами ныло.

Перед глазами, в мыслях, стояла совсем другая женщина.

И от одного короткого сообщения с тремя словами: «Нам нужно встретиться» — я забыл и о такси, и о Вике.

***

Хотелось бы, чтобы Елена согласилась на мои условия, забрала деньги и ушла из рекламного проекта. Так было бы лучше для нас обоих.

Но особых надежд на такой уход не было. За десять лет Елена Абашева из симпатичной долговязой девчонки превратилась в красивую женщину. Далекую от популярных стандартов. Утонченную, изящную. С особым лоском и бронебойной аурой настоящей княжны.

Вряд ли вместе со всеми этими изменениями она растеряла свою гордость или стала менее упрямой. Судя по содержимому досье, которое собрала моя служба безопасности, Елена стала лишь более замкнутой и твердой.

Проще было самому расторгнуть с ней контракт, чем ждать, что она решится отступить. Но текст последнего сообщения говорил об обратном.

«Нам нужно встретиться».

Дважды перечитал короткое предложение. Слова были понятными. Знакомыми. Номер телефона тоже. За десять лет он не изменился. Точно так же, как и мой.

«Вечером. В офисе. Охрану предупрежу», — написал я в ответ.

Можно было сбросить встречу с Еленой на пиарщика. В конце концов, именно Павел заварил эту кашу. Но что-то помешало.

Возможно, формулировка — слишком далекая от «Я согласна на твои условия» или «Готова уйти». А может быть, сработала старая, вбитая в прошивку программа отвечать «да» на любую просьбу этой женщины.

***

Как и в далеком прошлом, Лена не стала ничего уточнять. До позднего вечера от нее не было никаких вестей. Словно никто и не писал! Но почти перед самым моим отъездом охрана сообщила о гостье.

— Позволишь?

Я скорее почувствовал, чем услышал тихий голос. Пытаясь понять, что творится на душе, смотрел в этот момент в окно.

На город.

На серые тучи.

На женщину, появившуюся в отражении. Высокую, стройную, затянутую в черное платье, как в футляр.

Она замерла у порога кабинета. Словно не могла решиться сделать шаг.

— Я