Когда человек перестал дышать, монстр полежал еще с минуту, растягивая удовольствие, потом приподнялся и ковырнул тело когтями. Запахло кровью и он облизнул свою лапу. Лапа слушалась, но оставалась не вполне своей. Он ударил лапой стену и закричал. Он не хотел умирать.

Сейчас монстр постоянно шел сзади. Он поддерживал все то же привычное расстояние километров в двенадцать, хотя при желании мог бы легко догнать людей. Если люди останавливались, он давал им передышку часа в два или в полтора и снова шел вперед. По сведениям мушки монстр отдыхал. Это было хорошим признаком, очень хорошим – ведь раньше монстр вообще не нуждался в отдыхе и мог идти много дней подряд. Но людям не хватало таких коротких передышек. Несколько раз отряд пробовал обогнать монстра и уйти в сторону какого-нибудь из городов. Каждый раз они встречали на пути мертвые радиоактивные полосы, пересечь которые означало умереть. Деревья стояли темно-серые, без листьев, изредка на мертвую землю падали мертвые ветви. Монстр умел оставлять за собою радиоактивный след.

Информация:

В жизни человечества были лишь два кратких периода повышенной радиации: один полтора миллиона лет назад, и породил этот период первую ущербную прямоходящую человеческую особь Homo Erectus, а равно и многих других, вымерших; второй – двадцатое столетие текущей эры. К концу двадцатого люди спохватились, но было поздно: суммарный фонд радиогенных мутаций стал достаточен для того, чтобы человечество вымерло, но дало начало новому виду живых существ. Гены человека и гены шимпанзе различаются меньше, чем на один процент. Всего лишь. Если изменить гены человека так, чтобы изменение составляло в среднем на каждого тысячную долю процента, то в первые несколько столетий ничего не произойдет. Затем начнут рождаться дети, непохожие на родителей. А через десять – двадцать веков человек изменится настолько, что перестанет быть человеком. Значит, он вымрет, как вымерли обезьяноподобные наши предки, заставшие радиационный всплеск полтора миллиоан лет назад.

В начале двадцать первого перспектива вымирания, как ни странно, многих тревожила. Как же так, говорили люди, если через тысячу лет на планете не станет людей, то зачем же я живу на свете? Зачем художники пишут картины, а режисеры снимают фильмы? Зачем родили нас и зачем мы рожаем детей, если рано или поздно все это прекратится? Следующее поколение уже понимало, что оно живет ни зачем и ни для чего – и не задавало ненужных вопросов. Первый всплеск радиации породил человечество, второй его уничтожил. Все, что имеет начало, обязательно имеет и конец. В двадцать первом исчезли ядерные станции, ускорители, ракеты, ледоколы и подводные лодки на ядерных реакторах. Но было поздно. Ядерные бомбы исчезли еще раньше. Но было поздно. Радиационный фон снизился и люди забыли о радиоактивности. Слово исчезло из телепрограмм, газет, выступлений ученых, из учебников и книг. Вот поэтому в двадцать втором люди не умели защитить себя от радиации. Вот поэтому радиоактивный луч, примененный СМ, вызвал настоящую кабинетную панику в управлении.

Путь для людей выбирал он сам. Он гнал людей по неровному кругу радиусом километров в сорок. Он проходил расстояние втрое большее, чем отряд людей – ведь ему нужно было находить и отрезать пути возможного бегства. Он двигался не слишком быстро, с короткими остановками, и днем и ночью. Он очень уставал.

После пяти – шести часов дороги его тело немело и отказывалось подчиняться. И лишь волевая буря способна была поднять эту гору мускулов два часа спустя. Но никто не узнает, что ему тоже может быть тяжело.

Людям приходилось делать большие переходы, чтобы оторваться от преследования, а потом спать несколько часов. Первыми не выдержали чундрики.

Они легли на землю и заявили, что хотят, чтобы монстр их съел.

– Нет, – сказал Хост, – я лучше сам вас съем.

После удара, полученного в пещере, Хост не сник, а напротив, стал вести себя еще более вызывающе. Он вел себя как командир и Коре уже подумывал о том, что ему делать, когда Хост станет еще на голову выше.

Один из чундриков начал подбрасывать и ловить монетку. Другой монетку отобрал. Завязалась борьба. Хост подозвал боксера.

– Разберись с ними. Я хочу, чтобы они шли.

Чундрики вскоре пошли, но лучше было бы их бросить. Они постоянно останавливались и садились. Боксеру приходилось поднимать их ударами ног. Он уставал и злился. Он уставал больше всех. На первом привале он заснул так крепко, что чундрики его связали, разрезали штаны и вставили курительную трубку в задний проход. Во сне боксер дергался, шевелил руками и ногами. Его лицо стало похоже на обезьянье. Проснувшись, он избивал чундриков несколько дольше, чем того требовала необходимость. После второго привала он изготовил плеть из коры и смочил ее в соке известного ему дерева. Сок оставлял коричневые пятна.

Плетью он погонял чундриков, причем так располосовал их рубахи, что вскоре они оказались голыми до пояса. Чундрики нарастили на спинах плотную кожу, но это мало помогало. Тогда они надели плотные комбинезоны, но комбинезоны тоже выдержали недолго. (Простая одежда изготавливалась очень несложным образом: на тело наносился специальный состав нужной толщины, когда состав высыхал, он отклеивался от тела и разрезался в нужных местах. Вся операция занимала не больше четверти часа.) Чундрики пробовали убегать в лес, но не могли быстро двигаться в зарослях и боксер настигал их всегда. Настигая, он опрокидывал их наземь и стегал плетью; сейчас он уставал заметно меньше. Его поддерживало собственное воодушевление. Его лицо во сне уже не было похоже на обезьянье, оно вытягивалось и походило на лицо монстра, что первым заметил Гессе. Гессе был довольно наблюдателен.

– Конечно, не случайность, – ответил Коре, – ведь изменяющийся принимает тот внешний облик, который соответствует внутреннему. Если считать монстра абсолютным нулем добра, то чем меньше добра в человеке, тем он ближе к этой предельной точке. Хорошо хотя бы то, что эти люди могут копировать лишь внешность, но не функции. Внутри он все равно останется человеком, будь он хоть трижды монстром снаружи.

Несколько дней спустя чундрики примирились со своей участью и пошли вперед довольно покорно, но боксер все равно не отставал от них, увлеченный своей новой ролью. Коре пришлось вступиться и объяснить, что так часто избиваемые, чундрики рано или поздно потеряют все физические силы и вообще никак не смогут идти.

После этого экзекуции не прекратились, но стали менее интенсивными.

Монстр тем временем вел себя очень разумно. Он отрезал радиоактивными полосами основные пути отступления и гнал людей уже в третий или четвертый раз по одной и той же дороге. В первый раз люди попытались уйти через пещеры, но в трех из четырех подземных ходов обнаружили завалы, а в четвертом сильное радиоактивное заражение. Грани камней были даже оплавлены там. Монстр посетил это место совсем недавно, потому что над камнями плыл жар. Второй раз отряд попробовал прорваться через глубинную шахту, но начался подьем воды и пришлось отступить. Шахта, встреченная ими, была очень большой, двадцать метров в диаметре и совершенно гладкой изнутри, если не считать стальной прочной лестницы. Когда люди спустились на такую глубину, что стало темно, холодно и страшно, а пятнышко света вверху стало небольшим кружком, величиной с монетку, счетчик радиации защелкал. Монстра поблизости не было. Счетчик ощутил взгляд монстра. И сразу же после этого вода начала прибывать. К счастью, все умели плавать, но тяжелое снаряжение пришлось бросить. Вся пища, кроме питательных таблеток, была испорчена. Таблеток могло хватить еще на неделю или две, если очень экономить. Монстр снова ушел, оставив за собой слегка радиоактивный след.