В начале этой речи Миха чувствует ужас. К середине повествования он начинает удивляться. Происходит что-то странное. Что-то сюрреалистическое. Майор даже не вспомнил про его пол-коробка с травой! Какие пистолеты?! Какие бомбы?! Какие два килограмма запрещённой порнухи?! Что за безумие здесь твориться?! Сом таращит глаза на экран. И подаёт голос.

– Вы что… шьете мне всё и сразу? Как так? Как такое вообще может быть? И почему вы на экране? Почему вы на экране а остальные в химзащите?!!

– Гражданин Сомов, тебя это больше всего интересует? Ты не понимаешь, что влип? Не понимаешь, сучёнок? Ладно, объясню, раз любопытно. Костюмы и пленка – чтобы не оставить биологический след. Завтра здесь будет следственная группа. Криминалисты, кинологи. Мы всю вашу шайку выведем на чистую воду. Только подумать, хуйнуть по Кремлю он собрался! Эх ты, Сомов! Паскуда ты неблагодарная, а не гражданин!

– Какую шайку?!! Какие кинологи?!!

– Террористическую, разумеется. Пойдешь аж по десяти статьям. Ты уже совершеннолетний, никаких скидок. От пяти до двенадцати за каждую. Зря ты с запрещённой порнухой связался. Большой просчёт. На общий режим пойдешь, Сомов. Жопа твоя будет словно колодец.

– Это не я!!! Это не моё!!! Вы же сами знаете!!!

– В суде расскажешь. Не хочешь изъятие подписать? Ладно. Твоё право. Давайте, ребята. Выводим его.

Несколько запакованных в резину громил хватают Миху за плечи, за руки и за ноги. Но не ведут на выход, а просто-напросто начинают трясти. Сом решает, что продажные менты решили закрыть все висяки разом! Хотят сделать его козлом отпущения! Он вопит от ужаса, прощаясь с жизнью!

– Нет!!! Нет!!! Су-у-у-у-укииии!!! Не-е-е-е-е-ееееет!!!

Ладонь в резиновой перчатке закрывает рот. Миха захлёбывается рыданиями и пытается укусить легавого за палец. Несильно получает под дых. Кряхтит и отплёвывается, согнувшись на пополам. И снова оказывается на стуле. Майор понимающе кивает с экрана. В этот раз в его голосе слышится участие и отеческая забота.

– Как печально. Такой молодой – и уже по уши в криминале. Статьи одна хуже другой. Эх ты, Сомов, вся жизнь насмарку! Скажи-ка вот что, Сомов – ты в Бога веришь?

Задержанный всхлипывает. Захлёбывается соплями. И узнает о себе кое-что новое. Михаил Сомов – не из тех людей, что теряют способность мыслить и действовать, когда случается реальное дерьмо. Страх разгоняет процессы на верхнем этаже, заставляет думать, перебирать варианты, искать пути к спасению. Миха понимает – майору что-то от него нужно. Иначе и быть не может. Иначе весь этот фарс попросту не имеет смысла. Он пытается подыграть оборотню в погонах.

– Верую! Верую! Верую!!!

– Серьёзно? Это хорошо, Сомов. Это плюс. Ну-ка, прочти молитву какую-нибудь?

– Конечно, один момент… иже…иже еси… эээ… эээ… понеже есмь… дальше не помню… сейчас, секунду… иже… иже…

– Так ты у нас безбожник? Ладно, Сомов. Ладно, ничего не поделать. А родину любишь? Любишь родину, паскуда? Любишь Россиюшку, гад? Что на счёт Россиюшки? Родину любишь, блядина бессовестная?

– Люблю! Конечно, люблю!!!

– Готов поработать на благо отчизны? На благо отечества?

– Что надо сделать?! Я всех сдам, кто банчит травой! Всех, кого знаю! Всех троих!

– Погоди, Сомов, не о том речь. Слушай внимательно. Ты сейчас на распутье. У тебя в жизни лишь два пути. Путь первый – суд, тюрьма, хер в жопе. И не один. Слышишь, Сомов, не один хер. Ты парень приятный, симпатичный. Такого в тюрьме сразу замуж выдадут. И путь второй – послужить Россиюшке. Сделать кое-что правильное. Хочешь поступить правильно, гражданин Сомов?

– Очень хочу поступить правильно, товарищ майор!

– Я тебе, Сомов, верю. Видишь, мы с тобой общаемся десять минут – а я уже тебе верю. Потому что ты хороший, неиспорченный русский парень. Знаешь, вот смотрю на тебя – и чувствую, что ты стал мне как сын. Как родной, практически. Давай-ка к делу, сынок. Тебе известна гражданка Нона Викторовна Иванчук?

Вечеринка на квартире Михаила Сомова продолжается. Вместо гостей – громилы в желтых дождевиках и костюмах химзащиты. Вместо подарков – рулоны пластиковой плёнки и контейнеры с непонятным оборудованием.

Посередине комнаты возвышается конструкция из алюминиевых штативов, матов звукоизоляции, и всё той же прозрачной плёнки. Кокон больше похож на произведение авангардиста, чем на камеру для защиты от биологических угроз.

Внутри – сам виновник торжества. Миха обливается потом. Ёрзает на стуле. Разминает ладони в браслетах. Пялится на экран и пытается понять, как быть и что делать. На мониторе майор Сеченов, его новый лучший друг. Допрос ведётся в тёплых, и даже отеческих интонациях.

– Как давно ты знаком с гражданкой Ноной Викторовной Иванчук?

– Ну… неделю… или две недели… или дней двадцать. С тех пор, как Павловна отравилась. Вот… она заменила экономичку… вот, с тех пор и знаком…

– Вы общались частным образом? Вы лично общались? В неформальной обстановке?

– Кхм… ну да, общались.

– Миша, сынок, эта женщина упоминала Шаддат? Давай, Сомов, напряги память. Это очень важно.

– Нет… вроде нет…

– Ты не помогаешь, Миша. Совсем не помогаешь. В тюрьму захотел, сучёнок? А ну-ка, смотреть на меня! Что она говорила про Шаддат?!!

– Да вроде ничего не говорила…

– Смотри на экран, блядина! В камеру смотри! В глаза мне смотри, сучий потрох!!! Что она говорила про Шаддат?!! И в каком контексте?!! Ты у меня в семьдесят лет выйдешь!!! До седых волос будешь зону топтать!!! По яйцам не получал, сука?!! Коллеги, доставайте электроды!!! Доставайте тиски для мудей!!! Скотина!!! Мерзавец!!! Я тебе устрою «ничего не говорила», сучья морда!!! Ты, сучёнок, враг собственной родины!!! Хуйнуть по Кремлю он захотел!!! Я тебе залуплюсь на Россиюшку!!! Вспоминай про Шаддат, гнида!!! Вспоминай немедленно, блядина террористическая!!!

– Да ничего не говорила!!! Клянусь! Я это слово впервые слышу!!! Клянусь!!! Клянусь!!!

– Чего ты так нервничаешь, Миша? Не надо кричать. Успокойся, сынок. Я тебе верю. Только посмотрите на него. Я из кожи вон лезу, пытаюсь вытащить тебя, дурака, из криминальной трясины. И вот, что получаю взамен. Как тебе не стыдно, Миша, говно ты бессовестное? Где твоя человеческая благодарность? Давай ещё раз, по-хорошему. Может, ты просто позабыл? Постарайся вспомнить. Что ты слышал про Шаддат? Эта женщина упоминала врата или двери?

Душевная беседа продолжается минут двадцать. Майор то угрожает подвесить задержанного за муде, то строит из себя заботливого родителя. В итоге, стороны приходят к согласию, что Михаил Сомов действительно ни черта не знает. Следователь меняет тему.

– Сомов, у вас был половой контакт?

– Н… нет… у кого у нас?