Какое неожиданное столкновение, глаза в глаза.

— Из… извините.

Я забываю все слова. Его глаза лишают меня дара речи. Они голубые, как вода на дне бассейна. Я таких глаз никогда не видел.

— Ну что вы, не извиняйтесь. Я вам так благодарен. Я никогда бы не донес все это без вашей помощи, — отвечает он с улыбкой.

Его поведение ставит меня в тупик. Обычно фаранги подчеркивают свое превосходство. Даже хозяин, который явно хорошо ко мне относится, держит дистанцию. Ростом этот человек выше меня на много сантиметров, но обращается он со мной как с ровней. Его глаза, глубокие, как чистое небо, не ставят между нами никаких барьеров. Ничто не мешает мне выдержать его взгляд.

— Держи, Пхон. Смотри, не опоздай.

Нет протягивает мне пластиковый пакет.

— Спасибо, Нет. До скорого. До свиданья, сударь.

Я в течение нескольких секунд не могу оторвать взгляда от фаранга. Будь моя воля, я бы долго стоял, окунувшись в синеву глаз этого Оливье с волосами цвета манго. Ожидая момента, когда он начнет проявлять высокомерие.

— До свиданья, господин…?

Задавая вопрос, он протягивает руку. Так делают фаранги, когда знакомятся. Он предлагает мне пожать его длинные волосатые пальцы, мне, не знающему прикосновений дружбы. Его простота пугает меня. За ней что-то кроется.

Что произойдет, если я приму его руку? Госпожа Мартен, прилипшая, как всегда, к окну, увидит это. Она тотчас же предупредит Джонса. Как тот отреагирует, узнав, что Пхон, слуга, не представился вновь прибывшему французу тем, кем он на самом деле является? Maid[21].

— Пхон, его зовут Пхон, — заявляет Нет.

Белый по-прежнему протягивает ладонь.

Я вдруг понимаю, что должен защититься.

Я складываю руки перед лицом, опускаю голову в знак почтения. И убегаю. Как вор.

Ноябрь 1986 года

Грохот грома.

Резкое пробуждение.

Вокруг светло.

Где я?

Как я здесь оказалась?

Мой взгляд падает на фотографию, и я успокаиваюсь. На ней изображена девушка рядом с фарангом. Оба улыбаются. Нет… Я у Нет. В ее маленькой двухкомнатной квартире.

Поняв, что мне нечего бояться, что я в безопасности, я расслабляю тело. Дождь льет над кварталом Патпонг. Я слышу, как гудят водосточные трубы.

Сколько же сейчас может быть времени?

Я вернулась из бара примерно в шесть утра. Судя по воспаленным глазам, спала я недолго, максимум два или три часа. Я никак не могла заснуть. Из-за призрака. Из-за человека с низким голосом, который сидел за стойкой и с издевкой говорил «Нонг», обращаясь ко мне. И из-за Нет, на которую он накинулся, словно догадавшись о существующей между нами связи, о дружбе, которая спасла меня после того, что он со мной сделал. Он говорил с ней больше часа. Вечность. Он был единственным посетителем-тайцем в баре.

Сутенерша отбирает клиентов. Она видит по лицам размер счета в банке, по рукам — количество проходящих через них купюр. Она знает, что большинство родившихся на этой земле и пришедших в этот квартал не могут оплатить благосклонность женщины. Не могут оплатить даже пиво, которое в баре стоит втрое больше, чем на улице и на рынке. И она их прогоняет. А ему старуха позволила войти, сесть за стойку, заказать виски, напиток крепкий и дорогой, и даже не нахмурила брови, даже ничего не сказала исключающим возражения тоном. Белой рубашки, галстука и брюк хватило, чтобы усыпить ее подозрения. Этот заплатит. Новенькими купюрами. Крупными. Он не попытается ее обмануть.

Старуха не расслышала, как ревет тигр из-под ткани на его спине. Она не почувствовала опасности.

Ее угрожающий вид вынудил меня держать на лице веселую улыбку весь остаток вечера. Несмотря на страшные взгляды зловещего клиента и сияющие глаза соблазнительницы — Нет. Несмотря на то что я задрожала, когда они начали прижиматься друг к другу, несмотря на то что я испугалась, когда он пригласил Нет к себе, несмотря на то что я ужаснулась, когда она согласилась.

Я не тронулась с места. Я продолжала наливать незнакомцам, пришедшим за своей долей наслаждений, одурманивающие напитки в запотевшие стаканы. Я осталась в тени старухи, под защитой стойки, я молилась о том, чтобы ничего не случилось с моей подругой, которая, покачивая бедрами, направилась к выходу. Нет могла бы сделать так, чтобы он пошел в ее бокс. Там бы ей ничто не угрожало. Сутенерша часто спускается прогуляться по коридору и проверить, не случилось ли чего с ее девочками, послушать хрипы и стоны, подтверждающие, что у них все хорошо. Тигр, посаженный в клетку «Розовой леди», был бы вынужден сдерживаться. Но Нет пошла за ним на улицу, подвергая себя всем опасностям ночи. И старуха, увидев скользящую по стойке купюру в пятьсот батов, показала блестящий ряд зубов, а клыки спрятала.

К закрытию я уже успела хорошо себя зарекомендовать. Хозяйка даже поздравила меня: «Для первого вечера ты себя показала вполне прилично. Посмотрим, что будет завтра, когда ты окажешься один на один с клиентами, по ту сторону бара».

К несчастью, Ньям к тому моменту ушла и не видела моей маленькой победы. Она уже покинула «Розовую леди» под руку с высоким, сильным, красивым фарангом, словно сошедшим с афиши, рекламирующей товары класса люкс.

Когда я тоже вышла из дверей, вставало солнце. Тротуары улиц были покрыты следами бурной ночи. Бумага, объедки, забитые бутылками и источающие зловоние плетеные мусорные баки. На главной артерии города уже возобновилось движение, а Патпонг закрыл свой рынок, убрал кричащие краски и огни, стал пустыней, устланной кусками смятой жести.

Из девушек только Нет и Ньям живут на бульваре, в нескольких минутах ходьбы от борделя. Сутенерша, в благодарность за хорошую работу, нашла им квартиры в домах неподалеку. Остальные, приносящие меньше денег, вынуждены довольствоваться жалкими комнатками, часто на окраине города.

Как я рада, что Нет приютила меня у себя на эти два последних года. Мы все время вместе, а когда она не работает, мы валяемся перед телевизором и обсуждаем глупые передачи.

Я вернулась домой, пошатываясь от усталости, чуть пьяная от пережитых волнений и выпитого за вечер разнообразного алкоголя, упала в кровать и испустила стон облегчения. Несмотря на гудки и рычание едущих по бульвару машин, после «Розовой леди» комната показалась мне очень тихой. И я наслаждалась этим спокойствием. По крайней мере, первые минуты.

А затем я вновь услышала голос человека, который так любит появляться в моих кошмарах.

«Виски, двойной, пожалуйста, Нонг».

Капли холодного пота усеяли мой лоб. Я почувствовала, как растекается по лицу грим и как исчезает вместе с ним хорошее настроение. Свет начал резать мне глаза, словно во время лихорадки. Я представляла себе Нет, ее тело танцовщицы, истерзанное когтями тигра. Ее красивое, покрытое кровоподтеками лицо, ее улыбку, пропавшую, растворившуюся в бездне боли. Смогу ли я помочь ей выбраться из пропасти, как помогла мне она?