Они были всякие. Некоторые из них вполне знакомые – такие традиционные народные промыслы. Ну, там, например, мишка с мужичком: подвигаешь нижнюю реечку – и фигурки оживают, начинают по очереди стучать деревянными молоточками в деревянную наковаленку. Или курочка с цыплятами на фанерке вроде ракетки для настольного тенниса. Подвигаешь эту ракетку – и курочки начинают будто клевать зернышки. Ну и всякие другие.

А были еще и «нетрадиционные», вырезанные талантливой рукой сказочные герои. И самое удивительное – все они были очень похожи на снежные фигуры на «…ляне сказок». Снегурка, Дед Мороз, Снеговик, Баба-яга. Но еще удивительнее – над столом висела полка, заставленная обработанными корягами.

– Ну и что? – спросил Алешка Астю, которая вертелась рядом и хвалилась этими поделками так, будто не дед Яша, а она сама их вырезала. – Я хоть тыщу таких коряг из леса принесу.

Астя рассмеялась.

– А ты приглядись, партизан. Никого не узнаешь?

И тут какое-то чудо случилось. В одной коряге я узнал Митька – кривые сучки, а получается, будто сидит бородатый дядька за письменным пеньком, а лицо у него очень задумчивое. Будто книгу сочиняет. Другая коряга – доброе такое лицо. Внимательное. Словно смотрит человек по сторонам – кому бы помочь в каком-нибудь деле.

– Непруха! – угадал Алешка. – Дед Вася.

– Сам ты непруха, – сердито отозвался от плитки дед Яша. – Это глупые люди его так называют. А спроси у кого хочешь: отказал хоть кому Васька в помощи. Золотые руки. Все к нему бегут, если что испортится. И никому отказа нет. И все даром делает, копейки не спросит за работу. А сам круглый год в драном ватнике ходит.

– Не то что его Клавдия, – подхватил Алешка. – Вы бы сделали ее портрет. Пусть на себя посмотрит. Ей стыдно станет.

– Ну ее, – отмахнулся дед Яша. – Она шибко вредная. Наколдует еще какую-нибудь беду.

– Она – ведьма, – шепнула и Астя. – Только еще не совсем.

– Как это? – удивился я. Ведьма, но не совсем. Это все равно что почесать репу меньше одного раза.

– Не совсем, – упрямо повторила Астя. – Колдовать ей хочется, а она еще не умеет. У нас здесь, рядом, за рекой, настоящая колдунья живет. Так Клавдия к ней все время бегает.

– Уроки берет? – усмехнулся Алешка.

А я опять подумал: ну и попали! Как в страшную сказку. Ну и Клавдия! И Митёк нас об этом же предупреждал. А здесь еще и Астя. Кстати, эта Астя вовсе не показалась мне запуганной каким-то чердачным Домовым. Эту Астю, пожалуй, вообще напугать трудно. Да и Алешка вовсе не стремился броситься ей на выручку. Что-то он почувствовал. Или понял.

Дед Яша тем временем накрыл стол, расставил миски, разложил ложки. Нарезал хлеб.

– Так и быть, – сказал он, – похлебайте борща. Уж больно вы исхудавшие. Как козлята по весне. Издалека, небось?

– Он не очень, – Алешка кивнул в мою сторону. – А я дальний. Из Англии, – и запустил ложку в борщ поглубже.

– Сметанки положить? – усмехнулся дед.

– Ложите и сметанки, – по-деревенски ответил Алешка. – Только не очень… мало.

Дед рассмеялся.

– Ну и как там, в Англии? Как там люди живут?

– Как у нас.

Но дед не отставал – очень ему интересно было узнать, как живут англичане.

– Как с продуктами питания? Какие цены?

– Да все как у нас, – отмахнулся Алешка. – И продуктов навалом, и цены кусаются. Машин полно, бандитов.

– А домовые там водятся?

– Не встречал. Там все больше призраки.

– Королеву ихнюю видел?

– Видел. В автобусе. На ногу ей наступил.

– Зачем?

– Случайно. Я не знал, что она королева.

– Попало, небось?

– Не. Выгнали – и все.

– Из автобуса?

– Из Англии.

Деду это тоже почему-то понравилось. И правда, не каждый день ведь из Англии такого партизана бравого выгоняют.

Алешка тем временем вовсю молотил вкусный борщ, где сметаны, по-моему, было больше, чем капусты. Да еще он вдруг припомнил и намекнул:

– Когда у нас была собака, она если просила добавки, то вот так лапой колотила по миске, – и он требовательно постучал ложкой.

Деду и это понравилось.

– Настя, принеси ему добавки. А ты еще чего-нибудь соври. У тебя здорово получается.

– Совру, – не обиделся Алешка. И достал из кармана историческую фотографию. Ту, где он заснят чуть ли не в обнимку с «дяденькой Холмсом». В его собственном доме на Бейкер-стрит.

Дед вгляделся, щурясь, нацепил на нос очки:

– Что за мужик?

– Дед! – завопила Астя из-за его плеча. – Это же дяденька Холмс!

– А вот этот? Который почти без головы, в одной кепке? Мелкий такой. Сынок его, что ли?

– В какой-то степени, – важно ответил Алешка. – Не родной, правда. Приемный. Алешка Оболенский.

– Кто такой, не знаю.

– Я, – скромно ответил Алешка и запустил ложку в миску.

– Не врешь? – Дед начал критически сличать оригинал со снимком. – Что-то я тебя не узнаю. – Потом признал все-таки: – Похож на приемного батю – кепкой.

– Дело не в этом, – вступил я в разговор. – Это письмо Лешке передали в доме Шерлока Холмса. И поручили разобраться с вашим Домовым. – Немного я, конечно, приврал. Никто ему этого не поручал. И копию письма он просто нахально выпросил. Но дело ведь не в этом.

– Ну, разбирайтесь, – усмехнулся дед Яша. – Вас проводить? Одни не боитесь? – Он подошел к шкафчику, выдвинул ящик, достал из него ключ и протянул Алешке. – Я теперь чердак запираю на ключ. Мало ли что ему в голову придет.

Алешка молча взял ключ, снял с вешалки автомат, повесил его на шею и кивнул мне:

– Дим, прикрой меня.

Я тоже взял автомат на изготовку и пошел за Алешкой к чердачной лестнице. Дед наблюдал за нами с улыбкой, внучка – с интересом. Наверное, они уже привыкли к этому Домовому, как к мышке за печкой. Смирились с его фокусами.

Мы поднялись по скрипучей лестнице, остановились перед дверью. Алешка вставил ключ в скважину. Прошептал мне:

– Я выбиваю дверь. Врываемся. Ты сразу – вправо, я – влево. «Все на пол! Руки за голову!» Повяжем Домового.

Ну, дверь выбивать не пришлось. Замок щелкнул – она отворилась. Мы влетели внутрь. Один – вправо, другой – влево. Орать не стали – на чердаке никого не было. В единственное окошко ярко светило низкое солнце. Совсем не было страшно.

– Делаем обыск, Дим. От двери – по часовой стрелке и против. Встречаемся у окна.

Мы обошли чердак и встретились у окна. Давно не виделись. Обменялись только взглядами – больше нечем было. Чердак как чердак. Забитый всяким хламом. Старые стулья, раскрывшие пасти старые чемоданы со старой одеждой, раскрытые коробки со старой обувью. Возле двери – встроенный книжный шкаф, забитый старыми книгами.