Обойдя соседнюю пару, некромант вернулся ко мне и продолжил терзать.

– Вы напоминаете кролика, миледи.

– А вы – удава.

– Кролики не повелевают удавами. Сжальтесь, миледи. Вы ходячий соблазн.

Глаза Соланжа смотрели жадно, вызывающе. Они раздевали, более того, силились проникнуть под кожу.

– Вокруг полно навсеек, готовых подарить ласку.

Некромант скривился.

– Навсейки годны только для мимолетных утех. В них слишком много магии, а я не собираюсь делиться с женщиной своей.

Несмотря на пикантность темы, не прервала разговор. Во мне взыграло любопытство, а еще стало обидно за женщин, которыми пользовался некромант. Как той брюнеткой, с которой он даже не разделил ложа. Причина банальна – займись Соланж любовью с магессой, потерял бы часть силы. Разумеется, подобное в планы некроманта не входило, но нельзя же низводить женщину до животного! Приласкала и свободна.

– Слишком высоко себя цените? – обронила через плечо, совершая очередной пируэт. – Хотите пополнить коллекцию наиви?

Соланж тихо рассмеялся и покачал головой.

– Я все объясню, но не здесь. Например, в саду после танца. Надеюсь, вы перестанете загонять внутрь собственные желания и поймете, что наши судьбы связаны.

Отвернулась, ощущая, как пульсирует кровь в ушах.

Надо было тогда уйти, – сколько раз повторяла прописную истину, уже со счета сбилась! – но зрелище оказалось столь волнительным, что полностью овладело разумом и чувствам.

И тело Соланжа, такое идеальное, таинственное, притягательное…

На миг нахлынули былые эмоции. Захотелось прикоснуться к тому, что некогда сжимала навсейка.

Великая Мать, надеюсь, экранирующий медальон скроет мысли, иначе впору провалиться сквозь пол.

– Все возможно, миледи, – прозвучал в голове вкрадчивый, обволакивающий голос некроманта, – но вы боитесь. Желаете и боитесь. Надолго ли вас хватит, Дария? Наиви не ланги, они не чураются чувственной сферы жизни. Никакое воспитание не убьет темперамента. Граф разбудил вас, а я с превеликим удовольствием научу принимать себя истинную. О, не беспокойтесь, получите все целиком! Вас я не унижу, не брошу, более того, подарю верность.

Некромант шагнул ко мне и положил руки на плечи. Вздрогнув, заморгала и оказалась в тесных объятиях некроманта. Танец не предусматривал подобных прикосновений, однако Соланжа не волновали подобные мелочи. Пальцы ласкали сквозь ткань платья, глаза купали в янтаре.

Королева, она наверняка все видит! И убьет, непременно, убьет: только слепой не поймет, чего жаждал некромант.

«Доверься мне!» – наклонившись к самым губам, шепнул Соланж и в следующий миг оторвал от пола. Оказалось, музыканты заиграли совсем другую мелодию, а я не заметила короткого перерыва между танцами.

Затылком ощутила недобрый взгляд, но оборачиваться не стала. И так знала, королева в ярости.

– Милорд, ее величество…

– Сделаешь шаг навстречу, отвечу взаимностью и не позволю Евгении причинить вред, – заверил Соланж.

Его дыхание изменилось, участилось. Горячее дыхание мужчины, обуреваемого желанием. Самое время вырваться, спастись бегством, но танец увлек, взял в плен.

Я задыхалась от страха и восторга. Никогда прежде не летела, не испытывала сладостного ощущения невесомости и неимоверной надежности партнера. Отчего-то и мысли не возникало, будто некромант уронит, не поймает, а ведь он подбрасывал к потолку, к сияющему свету.

Платье развевалось, шлейф коконом обвивал ноги. Соланж мастерски исправлял игры ветра, и на пол я опускалась, не путаясь в волнах ткани.

Запах вербены щекотал ноздри. Казалось, он везде, заполнил весь зал.

Вот Соланж снова ловит, прижимает к себе и жарко шепчет, чуть прикусив ушко: «Осчастливьте меня, миледи!»

Это подействовало как ушат холодной воды. Дурман развеялся, я снова смогла мыслить здраво. Былые слова, намеки, жесты всплыли в памяти, достучались до здравого смысла. Оттолкнула некроманта и, наплевав на свидетелей, попыталась уйти, но Соланж не позволил, вернул в круг танцующих.

– Ну же! – Некромант закружил на одном месте. – Я нравлюсь вам, к чему глупая гордость?

– Вы омерзительны в похоти, ваша светлость!

Намерено назвала Соланжа по титулу: тот его не любит.

Некромант дернулся, как от пощечины, и замер. Рук не убрал, но смотрел волком. Губы чуть подергивались, побелевшие, поджатые.

– Значит, похоти, миледи? – таким тоном можно заморозить. И действительно, в воздухе закружились снежинки. – Похоть не предлагает женщине, более того, магессе, разделить ложе с кем-то из рода Альдейнов. Вам следовало бы знать. Как и то, что той, которую не помнят через минуту, не даруют защиту. Если не верите, спросите у Эллана Марона.

Соланж разжал пальцы, отступил на шаг и исчез, чтобы материализоваться в противоположном углу зала. Я осталась стоять в центре всеобщего внимания, опозоренная и брошенная, хотя всего лишь блюла собственную добродетель. Прикрывшись веером, подобрала шлейф и бегом ринулась прочь из зала, подальше от шепотков и женщины в костюме танцовщицы. Разговор с ее величеством вбил бы последний гвоздь в гроб маскарадного вечера.

Задыхаясь, вылетела в сад и зашуршала юбками по песку дорожек. Кажется, мимоходом спугнула парочку в беседке.

Шум праздника стих, и я замедлила шаг, огляделась в поисках скамейки. Ноги гудели, а удобные кресла остались позади, в залитом светом зале. Подумала и сняла туфли. Все равно никто не видит, зато стало легче.

В груди клокотала обида.

Будь проклят Соланж Альдейн с его грязными предложениями! Но в то же время он сказал нечто такое, от чего болезненно сжималось сердце. Будто я в чем-то виновата перед некромантом.

Ухо уловило шелест шагов. Не желая столкнуться с праздно шатающимся гостем, свернула на боковую дорожку, однако незнакомец последовал за мной.

– Послушайте… – обернувшись, недовольно начала я, но договорить не успела, погрузившись в вязкую темноту колдовского сна.

Последнее, что запомнила до того, как смежить веки – искрящийся волшебный порошок, летящий в лицо, и человек в костюме стражника.

Очнулась от нестерпимого острого запаха. Закашлявшись, замотала головой и открыла глаза. Не без труда: веки налились металлом.

Склонившийся надо мной мужчина – лица не видела, его скрывала маска волка – убрал пропитанную вонью тряпицу и выпрямился.

Взметнулся плащ, будто крылья ворона.

Весь в черном. Кожаные перчатки, наглухо застегнутая рубашка со стоячим воротничком. Сапоги для верховой езды. На поясе – оружие. Я видела лишь краешек ножен, но догадывалась: у него нож или кинжал и меч.