Сняв перчатки, похититель удобнее устроил меня на кровати. К чему такая трогательная забота? Или недавно приобретенный титул подарил право на достойное обращение в плену?

– Убивать жалко, – признался некромант и ласково скользнул ладонью по абрису лица. – Возможно, ты последняя наиви на свете. Теперь уж точно последняя.

– А? – встрепенувшись, уцепилась за его слова. – Вы видели светлых раньше?

– Конечно, видел, – в голосе прорезалась покровительственная усмешка. Как же мешает маска: не видно выражения лица! – Более того, делил с одной из них ложе. Давно, очень давно и не совсем добровольно с ее стороны, но это неважно. Той наиви давно нет в живых, как и ее сестер.

Некромант замолчал и скользнул по мне задумчивым взглядом.

– Потерявшая силу, значит, – пробормотал он и оправил сползшее с груди платье. – Не сейчас, малышка, – подмигнул похититель и похлопал по руке. Мужчина – и не потискал выпавшую из платья грудь, даже сальным взглядом не окинул. – Все женские прелести потом. Не сомневаюсь, они превосходны, но я слишком устал. И от жизни, пожалуй, тоже, – с неожиданной безысходностью добавил некромант.

С облегчением выдохнула. Когда некромант завел разговор о светлых, думала, придется примерить на себя участь Алексии. Сомневалась, будто темный откажется от удовольствия убить светлую, а перед этим развлечься, помню ведь поговорки навсеев. Словом, обреченно решила последовать народной мудрости и в процессе попытаться выторговать жизнь, но обошлось.

Данного конкретного мужчину женщины не интересовали. Почему? Я лекарь, уловила бы признаки. Например, чуть участившееся дыхание при касании обнаженной груди. Тут же полное равнодушие.

Повернувшись спиной, похититель шагнул к двери. Уже на пороге нетерпеливым движением сорвал маску волка, обнажив вьющиеся смоляные волосы. Увы, лица некромант не показал.

Общество Элизы оказалось на редкость неприятным. Графиня и при жизни не отличалась приветливостью, а после смерти проявила характер во всей красе. Она проклинала мужа, который «не соизволил сдохнуть, когда просили, а после прах дома хранить не стал», поносила меня за охмурение Филиппа и нежелание отдаться Норжину, сыну Геральта.

– Хорошая вышла бы пара! Он всего на год тебя младше, оба – дети. Но нет, она под Геральта легла, всю игру испортила! – шипела покойница. – Дура, Норжин бы из благодарности за первый раз на руках носил.

Лежала и молчала. По опыту знала, отвечать в таких случаях бесполезно.

Постепенно ругань Элизы стала фоном для размышлений. Пыталась вычислить, какого человека поджидает похититель и зачем им я. Тут возможны два варианта: шантаж и допрос. В первом случае меня попытаются продать или обменять, тогда нужно ждать Геральта или Филиппа. Соланжа отмела: танец, даже нескромный, не признак серьезных отношений.

По второй версии я знаю нечто важное, о чем не подозреваю. Способность чувствовать души? Но ведь это неотъемлемо от меня, Эллан только магию подарил, поправил энерготоки. Или?.. Вдруг дар можно изъять? Только, право слово, не понимаю, какой от него прок. В Веосе полно Чувствующих, Видящих и Слышащих. Или боятся связываться с сильными, проще «высушить» беззащитную девочку?

Эх, дотянуться бы до ниточки, повязанной Элланом! Как хорошо, что тогда он настоял, подарил. Бескорыстно, между прочим. Навсеи редко делают что-то просто так, только за плату. Эллан тоже намеревался повязать нити в счет долга: я спасла ему руку, вылечила, но уступил, поддался на уговоры. Просто неправильно это, лекарь обязан помогать просто так.

Увы, воспользоваться щедрым даром не могла: некромант предусмотрел возможность побега, спеленал и сторожа приставил. Покосилась на Элизу. Она ничуть не изменилась. Впрочем, мертвые не меняются, навеки остаются такими, каким их забрала смерть.

Хвала предкам, графиня замолкла, перестала плеваться ядом и, нарочито не замечая пленницу, раскачивалась на привязи. Элиза тоже нужна некроманту для корыстных целей, потом он избавится от неприкаянной души.

– Норжин по вам скучает, искать порывался.

Не знаю почему, всплыл в памяти разговор с юношей. Может, потому, что Элиза его упоминала. Хоть бы спросила, как сын, а то одна злоба.

– Надеюсь, отец удержал, – графиня не повернула головы. – Дурак слюнявый, кому он нужен? Слабак!

Сначала хотела возмутиться, а потом вспомнила: любовь, равно как жалость и страх для навсеев позорна. О, тогда Элиза – образец местной добродетели! К счастью, не все такие, хотя и со странностями. Тот же герцог Терский супругу любит и не скрывает чувств. Может себе позволить. Хотела бы я взглянуть на смельчака, который назовет Родриго Соурена слюнтяем! Эллан тоже не смущается проявлять дружескую симпатию. Оба взрослые люди… и не продавали душу демону. Пусть формально графиня и не одержимая, но по мне – хуже Талии.

Зелье, которым меня опоили, действует сутки. Прошло несколько часов, если таинственный гость задержится, вскоре я смогу двигаться, хотя бы пальцами шевелить. Хватит для того, чтобы дернуть за ниточку, благо она на запястье. Вторая на шее, до нее сложнее добраться.

Минуты тянулись мучительно медленно.

Элиза молчала, исчерпав запас бранных слов. Я тоже не горела желанием поддерживать разговор. Чтобы унять волнение и хоть чем-то занять воспаленный разум, рассматривала узоры на потолке. Спилы радовали геометрическим разнообразием. Придумывала название причудливым зверям-завиткам и старалась не думать о будущем. Нужно сохранить силы, истерика их отнимает.

Доски закопченные – значит, комнату освещали дедовским способом. Хм, а сейчас магический шар повесили, отрегулирован на мягкий, приглушенный свет.

За окном утро, не раннее: солнечные лучи лижут половицы пола, пробиваясь сквозь прикрытые ставни.

Шар постепенно затухал. Очевидно, когда дневное светило окончательно зальет золотом комнату, он и вовсе погаснет.

Итак, утро. Прошло часов семь, а то и больше с момента моего похищения. Не знаю, в какой я части Веоса и Веоса ли, тогда бы точнее определила время. В любом случае оно работало на меня. Веселившиеся на маскараде гости не проснутся раньше полудня. А вдруг сообщник некроманта там присутствовал? Холодок обжег сердце. Добела закусила губу и взмолилась: «Великая Мать, дай мне еще пару часов!»

Наверняка божества смеялись над светлой, которой дали все средства для спасения. Только как ими воспользоваться? Той же пирамидкой связи.

Беспомощное создание, покорно ожидающее скорбной участи!

На пару мгновений испытала чувство гадливости по отношению к самой себе.

Наиви! Пожалуй, это слово можно использовать как ругательство. Если никто тебя не спасет, бесславно закончишь жизнь со слезами на глазах.

Элиза больше не приставала, потом и вовсе исчезла. Я не расстроилась: так лучше. Однако тонкая серебряная цепочка напоминала, дух Элизы по-прежнему в комнате. Пока не отпустит хозяин, она не в силах уйти.