как и по другим аспектам жизни христианского общества) был Аврелий Августин (354–430).

Святой Августин, писавший через несколько лет после святого Иеронима, столкнулся с несколько иной проблемой и иным оппонентом, нежели Иовиниан. Иероним защищал девственность перед человеком, который утверждал, что для души замужество ничем не хуже; Августин защищал брак и сексуальность перед людьми, которые считали, что тело было создано дьяволом для того, чтобы захватить душу и лишить ее спасения. Сам Августин какое-то время был манихейцем, и он обратился против своих бывших собратьев по вере с истинным фанатизмом новообращенного. В следующей главе мы подробнее поговорим о его трудах в защиту брака; здесь же важно только отметить, что он старательно защищал моральную ценность сексуальных отношений в браке, даже если они не были репродуктивными.

По мнению Августина, девственность была благом, и она была лучше вступления в брак, но это не значило, что потеря девственности в браке была грехом или препятствием на пути к спасению. Его критика секса вне брака была связана с отсутствием самоконтроля и неповиновением Богу, а не с представлениями о нечистоте. «Дело не в том, что существуют два зла – брак и блуд, одно из которых хуже другого, – писал он – а в том, что существует два блага – брак и воздержание, одно из которых лучше другого». Он провел параллель между браком и здоровьем: здоровье не лучше бессмертия, но это не значит, что оно есть зло[36]. Он предупреждал девственниц, что им «не следует, чувствуя превосходство дара, полученного ими свыше, презирать, сравнивая их с собою, матерей и отцов народа Божия»[37]. Но и девственницы могут быть матерями народа Божия. Как и Дева Мария, которая являлась для них образцом чистоты и благодетельности, они могли познать материнство – однако в их случае оно было духовным: «матери Христа они, как и Мария, коль скоро повинуются они воле Отца его»[38].

Все эти авторы были сосредоточены в основном на важности сексуального воздержания для женщин, но мужчин они тоже не упускали из виду. Идея воздержания после периода сексуальной активности считалась нормальной и приемлемой для мужчин (Августин вспоминает свою молитву – «Дай мне целомудрие и воздержание, только не сейчас» – которая должна была проиллюстрировать его заблуждения, но вообще такой подход наверняка встречался часто)[39]. Для мужчин в девственности не было ничего особенного: однократный сексуальный контакт не делал мужчину нечистым навсегда, поскольку в гетеросексуальном контакте мужчина не переживал пенетрацию. Это был важный элемент римской культуры и неотъемлемая часть свойственных ей двойных стандартов в вопросах сексуальности. Христианство не избавилось от двойных стандартов, но Августин и другие авторы считали, что на мужчинах лежит та же ответственность блюсти целомудрие, что и на женщинах. В период Поздней Римской империи некоторые авторы утверждали, что умеренность в сексуальной жизни полезна для здоровья мужчин, а также позволяет им сосредоточиться на интеллектуальной жизни. Историк Аммиан Марцеллин, живший в IV веке, сам язычник, описывал сексуальное воздержание овдовевшего императора Юлиана – тоже язычника: «Так, прежде всего он блистал таким нерушимым целомудрием, что после смерти своей супруги не знал больше никогда никакой любви»[40].

Языческие авторы редко заходили настолько далеко, чтобы проповедовать полное воздержание, как христиане. Однако, продвигая умеренность, они помогли создать новый идеал маскулинности, который основан на самоконтроле, а не пенетрации как можно большего числа людей.

Христианство отлично вписалось в эти идеи. В то время как оно предлагало женщинам способ преодолеть свою природу, отказавшись от социальных оков, которые на них накладывает сексуальная активность, мужчинам оно предложило не преодолеть маскулинность, но переопределить ее. Быть мужественным не значит быть агрессивным – как в сексе, так и в бою; мужественность может означать силу – то есть контроль над собой и своим телом, а также контроль над другими. Этот самоконтроль проявлялся не только в сексе, но и в других сферах жизни. В наибольшей степени его воплощал новый тип христианина: монах.

Монашество

Идеи Аврелия Августина (и в несколько меньшей степени – тексты святого Амвросия и святого Иеронима) оказали глубочайшее влияние на учения Церкви на протяжении всего Средневековья; тем не менее, ни тот, ни другой не были монахами. Обсуждая целомудрие и сексуальность в средневековой христианской культуре, мы неизбежно должны уделить большое внимание монашеству – как женскому, так и мужскому – поэтому нам необходимо еще немного времени посвятить раннему монашеству. Понятие целомудрия, тесно связанное с сексуальной чистотой, играло важную роль в средневековой церкви, и монашество было его главным двигателем. Не только от монахов ожидали сексуального воздержания: непорочными должны были оставаться и мирские священники – хотя до XII века целибат для них не был обязательным. Но монахи отказывались также и от других благ – от еды, одежды, комфорта и общественных отношений – что от мирских священников не требовалось. Монахини же были среди женщин основной группой, принявшей обет безбрачия: в высокое и позднее Средневековье затворницы, бегинки[41], терциарки[42] и благочестивые вдовы[43] могли публично или втайне поклясться соблюдать целомудрие, но это было не так распространено, как монашество. В восточном христианстве женатые мужчины могли быть рукоположены в сан священника, и только монахи соблюдали сексуальное воздержание. Безбрачие было обязательным условием для возведения в сан епископа, так что на практике епископский сан получали преимущественно монахи.

Монашество зародилось в египетской пустыне. Когда христианство было легализовано в Римской империи, христиане начали терять возможности для демонстрации своей веры через мученичество, которое было верным путем к спасению. Некоторые обратились к монашеству как форме мученичества, когда человек умирает для мира, отстраняясь от обычной жизни, чтобы сосредоточиться на молитве и на своей душе. Монашество также было связано с аскетическими практиками, призванными усмирить плоть и очистить сердце – с воздержанием от секса, пищи и питья (за исключением абсолютно необходимого для поддержания жизни), а также от удобства и роскоши. Аскетические формы жизни не были придуманы христианами, они были известны и в других религиях; однако именно христианская их версия оказала наибольшее влияние на европейское Средневековье. Первые монахи были отшельниками, которые пошли по стопам святого Антония: его жизнеописание было широко распространено в конце IV–V веков.

Из всех возможных форм монашества именно общежительное монашество, при котором монахи жили общинами, сильнее всего повлияло на средневековую культуру. Ряд авторов в начале V века создали правила, чтобы регламентировать жизнь монахов. Работа «О правилах общежительных монастырей» Иоанна Кассиана, написанная в Галлии, познакомила Запад с восточными монашескими практиками, а устав Бенедикта Нурсийского (380–457), написанный для его итальянского монастыря в Монте-Кассино, лег в основу большинства средневековых монашеских общин западной