Услышав об этом и понимая, что Йитс наверняка сообщит о его местопребывании, Вейн почуял опасность. Поэтому он послал на захваченный корабль Рэкхэма, где крайне дружелюбно настроенный и якобы не совсем трезвый Ситцевый Джек проболтался, что они собираются идти к одной из рек, протекающих на юге. Вейн знал, что когда они отпустят свою добычу, ей придется возвратиться к мелководью, чтобы заново наполнить опустошенный его людьми трюм провизией, и тогда вести об их новом местопребывании быстро распространятся, и охота за ними будет происходить в ложном направлении. Едва лишь корабль из Чарльстона скрылся из виду, «Орел» направился на север — такая стратегия, как выяснилось впоследствии, была крайне удачна.

Потом в небольшом узком проливе, скрытом деревьями, они заметили топ–мачты большой бригантины. Посланная на разведку Мэри обнаружила, что ей командует капитан Тич, или Черная Борода, остановившийся для чистки днища корабля. Этот пират обладал самой страшной биографией и был известен как самый жестокий из живых морских волков. Его облик вполне соответствовал ходившим о нем историям — это был человек, заросший густыми черными волосами, с вытянутым лицом, горящими глазами и бородой, заплетенной в несколько коротких косичек — Мэри сочла его по–настоящему мужественным пиратом. Пребывая в хорошем расположении духа, Тич приказал дать в честь капитана Чарльза Вейна залп из всех орудий и настоял, чтобы товарищ по ремеслу отобедал вместе с ним, добавив, что если капитан Вейн уверен в своих людях, то можно было бы устроить небольшую совместную пирушку на обоих кораблях. Потом от Вейна пришло ответное приглашение, и этот обмен любезностями вылился во всеобщую выпивку, продолжавшуюся несколько дней.

В начале октября пиратские капитаны распрощались, и Вейн направил свое судно дальше на север.. Двадцать третьего октября неподалеку от острова Лонг–Айленд ему удалось захватить небольшой бриг, шедший с Ямайки в Салем в Новой Англии, и маленький шлюп. От капитана брига Джона Шэттока пираты узнали, что им удалось избежать серьезной опасности, после того как Йитс сбежал в Чарльстон. Оказалось, что губернатор Чарльстона собрал команду для двух военных шлюпов с целью преследования майора Бонне, направлявшегося к реке, протекавшей неподалеку от мыса Страха. Но полковник Рет, возглавлявший шлюпы, по дороге повстречался с кораблем, ограбленным Вейном у устья Северной Эдисто, и получил от него сведения о том, что Вейн собирается идти к одной из южных рек. В результате он переменил свои планы и вместо того, чтобы отправиться на

север в погоне за майором Бонне, повернул корабли на юг, где, как он думал, находился «Орел». Ошибка полковника Рета сбила его с пути, который мог бы привести его не только к майору Бонне, но, возможно, и к самому Вейну. Изменив курс, он не только не смог поймать Вейна, но упустил бы и майора, если бы тот по своей глупости не застрял у мыса Страха на целых шесть недель. Мэри не была удивлена, услышав о недальнозоркости галантного майора, но новость о том, что Бонне и вся его команда арестованы и ожидают суда в Чарльстоне, немного расстроила ее.

Узнав об этих событиях, Вейн и Рэкхэм сочли за самое лучшее убираться из этих мест, и потому решили направиться в воды между мысом Мейс и мысом Николаса. Но на этот раз фортуна отвернулась от них, и прошло несколько недель, прежде чем они заметили первый парус. Матросы, как и можно было ожидать, позабыли об удачах, сопутствовавших Вейну прежде, и начали недовольно ворчать. Они жаловались на многое: на погоду, на отсутствие выпивки и особенно на капитана, который, по их словам, вел себя как изнеженная старуха. В этом была доля правды — Вейн до смешного баловал себя. Обожая сладости, он приберегал для себя награбленные деликатесы, а по ночам нежился в огромной мягкой кровати с балдахином, отнятой у испанцев. Самыми приятными для него были те моменты, когда он мог спокойно полежать в постели, жуя пирожные.

Однажды в конце ноября дух команды взыграл при виде большого корабля по правому борту. Со свойственной ему осторожностью Вейн хотел сначала присмотреться к нему повнимательней, но команда настаивала на нападении, утверждая, что этот корабль — не что иное, как новый вид испанского галиона с сокровищами, который сдастся, как только поймет, с кем он имеет дело. Пойдя наперекор своему мнению, Вейн поднял флаг, но в ответ противники дали по «Орлу» залп и подняли свой — флаг французского военного корабля. Увидев это, Вейн тотчас же приказал поднять паруса и обратился в бегство от французов, которые, однако, настолько хотели узнать, кто он, что на всех парусах пустились за ним в погоню.

Во время преследования мнения команды о том, какую стратегию следует избрать, разделились. Капитан Вейн был убежден, что французский корабль слишком силен для них, и потому следует довериться самой высокой скорости, на которую только способен «Орел». Но Мэри устала от постоянного бездействия и отсутствия боевого духа на пиратском судне. Уже много месяцев прошло с тех пор, как она стала пиратом, они захватили уже немало добычи, но так ни разу и не сражались. Кроме того, она устала и от самого Чарльза Вейна как капитана. Он никоим образом не поддерживал ее идеи о приключениях, никогда не шел даже на малейший риск и подсчитывал шансы с дотошностью банковского чиновника. По мнению Мэри, Рэкхэм больше подходил для роли капитана, и, поскольку он пользовался большим доверием команды, она посоветовала ему на этот раз противостоять осторожности Вейна и выступить за сражение с французом. Она знала, что если Рэкхэму удастся увлечь за собой команду, а Вейн будет по–прежнему отказываться от сражения, появится неплохая возможность сменить капитана.

Рэкхэм колебался, но Мэри крепко насела на него, и поэтому когда он наконец решился заговорить с капитаном, то речь его была убедительна, и в ответ капитану он заметил, что, несмотря на то что французский корабль имеет больше пушек и обладает большим водоизмещением, «Орел» мог бы взять его на абордаж.

— И тогда, — закончил он, — пусть победит сильнейший!

Большая часть команды поддержала его предложение, но капитан Вейн только покачал головой.

— Ты все такой же неугомонный и такой же неосмотрительный, как раньше, Джек! — ответил он. — Такое бывает только в детских книжонках про Дрейка и Гренвилля, но для взрослых людей это слишком отчаянно и слишком необдуманно. Черт побери, да они разнесут нас в щепки, прежде чем мы успеем взять их на абордаж!

Того же мнения придерживались помощник капитана, Роберт Дил, и еще пятнадцать человек, остальные же активно поддерживали Рэкхэма. Повсюду раздавалось ворчание и воинственные разговоры, достигшие кульминации, когда Мэри предположила, что французы везли что–то ценное, раз они так стремились сражаться.

Но переубедить капитана Вейна было невозможно. Во всех вопросах, кроме сражения, погони и преследования, капитан шел на поводу у большинства, но в этих случаях он пользовался своим правом окончательно решать, как быть, и на этот раз твердо стоял на том, чтобы воздержаться от любых активных действий. Вскоре «Орел» скрылся от французского корабля.

Но недовольство на этом не закончилось, и на следующий день команда собралась на полубаке, чтобы обсудить поведение капитана. Матросы избрали нечто подобное суду и перечислили все доводы за и против Вейна. После этого они учредили голосование — команда снова разделилась как прежде: Роберт Дил и еще пятнадцать человек отдали свои голоса капитану, все остальные оказались против. Подсчитав результаты, они послали одного из матросов к Рэкхэму.