– Марат, спаси, дай ключ. Теперь я говорю тебе «дай», я молю тебя. Зачем ты меня мучаешь?

– Ты больная, у тебя припадок. Я вызову врача.

– Можешь вызвать, но сперва дай ключ. Освободи.

И вновь на меня смотрели эти нечеловеческие глаза, а в них плясало отражение полной луны. Телефон оказался в моей руке.

– Ключ, сперва ключ.

Что-то удерживало меня от того, чтобы набрать простой трехзначный номер «Скорой помощи».

– Инесс, что с тобой? У тебя такое случалось раньше?

Дрожь волной прокатилась по ее телу, девушка закатила глаза, запрокинула голову, а затем рухнула на подушку, забилась в конвульсиях. Я не выдержал, бросился к ней, прижал к постели. Когда моя тень легла на нее, закрыв лунный свет, она стала спокойной, прилегла на подушку и глянула на меня. Зрачки слегка сузились, взгляд стал прежним. Но столько боли было в нем!

Я попятился к окну, стараясь, чтобы моя тень по-прежнему прикрывала ее от пронзительного лунного света, и плотно задернул шторы. Комната погрузилась в полумрак. Исчезли резкие тени, размылись очертания. Инесс присмирела окончательно.

– Я сниму с тебя наручники? – неуверенно спросил я, позвякивая двумя ключиками в связке.

– Не надо, – девушка качнула головой и всхлипнула. – Только ослабь немного браслет, если можешь. Но не отстегивай. Я постараюсь держать себя в руках, но это от меня не зависит. – Инесс закусила край одеяла и зажмурилась. – Только быстрей. Может снова начаться.

Я дважды выронил ключик на простыни. Наконец замочек щелкнул. Я быстро раздвинул браслет и вновь защелкнул его. Моя подруга вздохнула с облегчением.

– Что это было? – спросил я.

– Сама не знаю…

– Не ври, знаешь.

– Нет, не могу сказать, – вздрагивая, произнесла девушка.

Я ощутил, как ее слеза упала на мою руку.

– Эпилепсия?

– Я же сказала – не знаю! – выкрикнула она, упала головой на мое плечо и разрыдалась.

Дальше расспрашивать было невозможно. Она плакала отчаянно и надрывно. Слова из нее нельзя было вытянуть. В таких случаях лучше всего дать женщине выплакаться, чтобы со слезами ушли и боль, и досада на саму себя. Сколько длилось все это, я не помню. Чувство времени покинуло меня. Мы сидели рядом, мерзли, я гладил подругу по волосам, она всхлипывала и растирала слезы.

– Уже утро? – внезапно спросила девушка, вскинув голову.

– Кажется, – я глянул на шторы, из-под которых на стену пробивался солнечный свет.

– Раздвинь их. Теперь все будет хорошо.

– Ты уверена?

– Я ни в чем теперь не уверена. Мне нужен ключ.

Когда я захотел открыть замочек, она сама вырвала у меня ключ и освободилась. Первым делом спрятала наручники в футляр, как-то очень обыденно забросила его в сумочку и только потом стала одеваться, путаясь в штанинах и рукавах.

– Извини, – наконец сказала она, выпрямляясь. – За все извини.

– Не надо извиняться. Ты же предупредила меня.

– Я не должна была тебя втягивать в свои дела. Это опасно.

Инесс быстро вышла в коридор, и вскоре в ванной вновь шумел душ. Из широкого окна лился радостный свет утра. Я быстро оделся, собрал скомканные простыни и сложил диван. Мы разминулись с ней в двери ванной. Инесс проскользнула мимо меня, даже не глянув в мою сторону.

– Только не уходи одна, подожди, – попросил я.

– Обещаю, – ответила она.

Когда я вновь вошел в комнату, Инесс сидела на диване, забросив ногу на ногу, скрестив на груди руки. Запястье прикрывал аккуратный пластырь.

– Как я выгляжу? – чуть поджав губу, поинтересовалась она.

Выглядела девушка неважно – темные круги под глазами, припухшие веки; губы раздались и от этого казались по-вульгарному чувственными.

– Ты красивая, – произнес я вполне искренне.

– Я спрашиваю о том, как выгляжу, а не о том, какая я, – напомнила моя гостья. – И спрашиваю тебя не как человека, с которым провела безумную во всех отношениях ночь, а как гримера-профессионала. – В гроб краше кладут? Только честно говоря, а?

– Если речь идет о моих клиентах и клиентках из морга, то – да. Только они меня об этом никогда сами не спрашивали. Однако никто из них еще не приходил жаловаться.

Циничная шутка заставила Инесс улыбнуться.

– Марат, с тобой можно иметь дело.

– Какие планы на сегодняшний день?

Я постарался говорить так, будто сегодняшней ночью ничего особенного и не произошло, в душе опасаясь, что приступ может повториться в любой момент, так что не стоило лишний раз мотать нервы Инесс.

Если бы я знал, что произойдет чуть позже, обязательно рискнул бы…

– Я выгляжу очень хреново. И не спорь, видела себя в зеркале. Сделаешь мне макияж?

Предложение застало меня врасплох. Если посмотреть с одной стороны, то в нем не было ничего особенного. Да, я неплохой гример, и почему бы мне не исполнить просьбу девушки, доставившей мне удовольствие? Но, с другой стороны, нельзя было не учитывать того, где я работал в последнее время, того, где и при каких обстоятельствах мы с ней познакомились. Если Петруха с гордостью называл себя «мертвым доктором», то я мог сказать о себе почти то же самое: «мертвый гример».

– А тебя не смущает, что мне придется работать своим ежедневным инструментом? – спросил я, хотя на самом деле мой привычный инструмент, предназначенный для работы с «клиентами», оставался на работе.

Инесс задумалась, даже носик наморщила. В эти секунды я все еще пытался сопоставить у себя в голове ее ночную – абсолютно безумную фурию, и сегодняшнюю – непосредственную милашку. И ничего из этого у меня не получалось – это были два абсолютно разных существа.

– У меня с собой есть кое-какая косметика, – нерешительно произнесла девушка. – Без претензий на профессиональную, но хороший мастер должен уметь работать чем угодно и в любой обстановке.

– Черт с тобой, распакую новый инструмент, – предложил я.

– Я же знала, что все у нас с тобой получится, – заулыбалась моя новая подруга, потянулась за металлической фляжкой и сделала глоток. – Ты даже не спрашиваешь, почему я пью с утра, – прищурилась она, но тут же догадалась: – Проверял содержимое, пока я была в ванной? Значит, так: за это начисляю тебе штрафной балл. Будешь молчать во время работы, а говорить стану я. Начали.

Мне пришлось принять правила игры. Инесс сидела на стуле, запрокинув голову. Все-таки последнее время я привык работать, когда лицо находилось в горизонтальном положении. Я молча накладывал слой за слоем тонирующую пудру, тени, а девушка говорила. И почему-то строила свою речь за меня, почти от моего имени.