Но от этого легче не стало. Какая разница между тем, что существует только в твоей голове и тем, что существует в реальности? Никакой! Ведь и мир мы видим не таким, какой он есть на самом деле. Мы все говорим, что трава зеленая. Но кто знает, видим ли мы ее одинаково? Возможно, то, что для меня синее, для вас – красное. Вот только называем мы это одним словом. И нет никакой возможности сравнить наши миры. Я видел Инесс, она поманила меня за собой. Так, скажите, почему я не должен был пойти следом? Как поступили бы вы на моем месте?

Я провернул ключ в замке и вышел на площадку. Солнечный свет лился сквозь окна на потертые квадраты старого линолеума. На подоконнике дымилась непогашенным окурком пепельница – жестянка из-под растворимого кофе. Бабочка тревожно билась в треснутое стекло. Я задержался, решая, куда идти. И тут внизу, пролетом ниже, мелькнуло что-то черное.

– Эй, – позвал я.

Ответа не последовало. Но там – ниже, явно кто-то был. И этот кто-то спускался почти бесшумно. Я побежал. Мы не могли разминуться. Лифт так и не сдвигался с места, створки его кабинки не расходились, ни одна дверь в подъезде не открылась. Стальная дверь подъезда была передо мной, красным глазком светилась кнопка.

– Бред, – еще раз повторил я, нажимая ее.

Жалобно пискнула электроника, замок разблокировался. Я оказался на крыльце, солнце ударило мне по глазам; на мгновение я прищурился, а когда глянул вновь, то прямо у моих ног уже прохаживался черный холеный кот с поднятым хвостом. Он тихо мяукнул и, сбежав по ступенькам, обернулся, как бы желая проверить, иду ли я следом. Более странного провожатого у меня еще не было. Кот вышагивал, бесшумно ступая бархатными лапками по тротуарной плитке. Ветер гнал проездом сухую листву, под бордюром прошелестела пустая упаковка от чипсов. Мимо нас пролетел и взмыл в небо раздутый пластиковый пакет. Мир был предельно реален, если не считать того, что я шел за черным котом и при этом не сомневался, что это тот самый, которого я уже видел у нас в морге. Но последние дни приучили меня к тому, что существуют и куда более странные вещи, чем провожатый кот.

Впереди уже шумела улица. Мы завернули за угол. Первое, что бросилось в глаза, – это небольшая толпа, собравшаяся у края проезжей части напротив гастронома. Стоило мне на секунду отвести взгляд от своего провожатого, как он тут же куда-то исчез, словно растворился в воздухе. Но я уже понимал: если так произошло, он привел меня, куда хотел, туда, где мне следовало быть. Под деревом, неподалеку от собравшихся у дороги людей, топтались и мои соседи по дому – алкаши, джинсовый и грязнуля. Считали мелкие деньги, передавая их из рук в руки. Завидев меня, они почему-то тут же заволновались и рванули к гастроному. Меня словно магнитом тянуло вперед. При этом нехорошие предчувствия уже шевелились в моей душе. Просто так народ на улице не собирается, к тому же не слышалось болтовни.

– Простите, пропустите, – проталкивался я между любопытными.

Толпа окончилась на самом бордюре. Я увидел троллейбус с сорванными с проводов дугами – он косо стоял на проезжей части, – милицейскую машину и машину «Скорой помощи». Двое санитаров уже заталкивали в салон носилки, над которыми возвышалась капельница. Я словно сфотографировал эту сцену взглядом. Носилки скользнули в салон, и «Скорая помощь» торопливо отъехала. Милиция еще опрашивала свидетелей. Водитель троллейбуса, молодая женщина, сидела на подножке и громко плакала, закрыв лицо ладонями; рядом с ней сидела другая водитель из троллейбуса, стоявшего сзади, и пыталась успокоить:

– Ты не виновата, это тебе и гаишник сказал. Она же тебе прямо под колеса бросилась. И свидетели так говорят.

– Откуда… откуда она взялась? – сквозь слезы спросила водитель. – Прямо передо мной. Ее же не было. Я – тормозить, и тут слышу, как она ударилась… Ее на асфальт как отбросит!

– Может, из-за машины выскочила. Никто и не заметил…

Я с трудом удержался на ногах. Чувство мне подсказывало, что несчастье случилось с Инесс. Но я боялся услышать от людей именно это. Толпа понемногу рассасывалась. Люди скупо обменивались впечатлениями. Никто не видел, откуда именно выскочила оказавшаяся под колесами троллейбуса девушка. Ее заметили в последний момент, перед самым ударом. Вот уже только я один стоял на бордюре, колеблясь, подойти ли к милиционерам, опрашивающим свидетелей, или так и остаться на этой стороне улицы в неведении. Все остальные зеваки разбредались по своим делам. Возможно, я уже и подошел бы, но пока тянул. У меня есть дурная манера – прежде чем начать говорить, сложить в уме первую фразу. А вот она никак не складывалась. В голове мелькали обрывки-воспоминания сегодняшней ночи. И поцелуи-объятия, и безумные глаза Инесс, когда она рвалась ко мне, моля, чтобы я дал ей ключ от наручников…

– Марат, – послышался сзади хриплый голос. – Не ходил бы ты туда. Мы все видели.

За мной вновь стояли джинсовый и грязнуля.

– Это была она? – спросил я.

– Она, сто пудов.

– Как это произошло?

– Как-как… А вот так. Была девка, и сбили ее. Она перед троллейбусом как из-под земли выскочила. Это, думаю, и ей, и всей улице твой гипнотизер голову задурил. Туману напустил. Но с ментами лучше не связывайся, затаскают. По себе знаю, – посоветовал джинсовый. – Ей ты уже ничем не поможешь, а менты прицепятся.

– Но вы же подтвердить можете! – Я схватил джинсового за рукав.

– К нам у них доверия нет, выпившие мы. Вот поэтому мы ничего и не видели. Да и черт его знает, где сейчас твой чернявый? Может, рядом где стоит, только мы его не замечаем?

Пьянчуги торопливо зашагали прочь. Я все еще колебался. И тут кто-то несильно толкнул меня в плечо. Не удержавшись на краю бордюра, я качнулся, ступил на проезжую часть. Мимо меня, чуть не проехав по носкам кроссовок, пронеслась машина. Ветер обдал лицо. Медленно-медленно я обернулся – поблизости от меня никого не было. Точно никого. Ведь внезапно налетевший ветерок не в счет…

* * *

За решетчатым окном сгущались сумерки. Под старыми кирпичными сводами оживали тени, просыпались неслышные днем странные звуки. Они словно копились в нашем морге день за днем, тонули в его толстых стенах, а потом возвращались сквозь годы и, проснувшись, оживали. Что заставляло их возвращаться? Кто знает… Потрескивала штукатурка, но в этом треске при желании можно было услышать и вздохи, и тихий плач, и негромкий разговор.

Петруха, подперев голову рукой, сидел перед погасшим монитором компьютера. На приставном столике вскипел, забулькал электрочайник, но наш «мертвый доктор» даже не повернул к нему головы.

– И не говори, тошно. Когда с другими случается, кого живым-то и не видел, это всегда легко, – произнес он. – А если человека знал… Вот так оно бывает. Толку, что ее до больницы довезли? Ты бы у нее все равно ничего не узнал. Она из комы так и не вышла. После того, как ее на асфальт троллейбусом бросило, она уже не человеком была. Так, овощ. Да не переживай ты так! Все мы когда-нибудь умрем. Кто в своей постели, кто в чужой, а кто и на больничной койке… Самая гнусная смерть.