Мужчина вытащил из кармана какую-то бумагу – небольшую, не похожую на письмо или телеграмму – и сунул в дверь.

Леночка этого не видела, но ей так показалось. Она затаила дыхание, распластавшись на двери, вцепившись в замки и цепочки.

Незнакомцы сели в лифт и уехали.

Леночка подождала какое-то время.

Она хотела уже открыть дверь и схватить послание… Она должна знать – что в нем, откуда грозит грядущая опасность…

И снова мобильный отвлек ее внимание – он пискнул, сообщая о том, что пришло SMS.

Она глянула машинально. Опять от отца из-за бугра. Сообщение:

Дедушку убили. Лена, что происходит?

Все утро до обеденного перерыва Катя не отлучалась из кабинета пресс-центра, работала с текучкой – просматривала сводки на сайте, делала пометки для будущих статей, распечатывала информацию на принтере, однако мысли ее витали вокруг совсем другого – как скоро она услышит новости по убийству в поселке «Маяк».

Наступил обеденный перерыв, сотовый молчал, и Катя решила – не лишать же себя обеда, в конце-то концов! Пусть ужин скудный, но обед-то необходим, а то так и ноги на службе протянешь. И она отправилась в главковскую столовую, где встала в длинную очередь. Обедала она не спеша, ее мобильный по-прежнему молчал. Никаких известий от следователя Андрея Страшилина.

Ах так, ну ладно…

Она купила в буфете пирожков с повидлом – взять с собой домой – и пошла пешком по лестнице к себе на четвертый этаж. Нужен, нужен такой моцион после обеда – вместо лифта пересчитать все ступени.

Она запыхалась и шла по коридору главка, стараясь восстановить дыхание, как вдруг увидела у двери своего кабинета массивную квадратную фигуру – в черном костюме, словно для похорон. Андрей Страшилин стоял к ней спиной, держал в руках свой бежевый плащ и кейс с документами.

– Где вас носит? – спросил он так, будто на затылке его имелись глаза.

– Я обедала.

– Я полчаса тут под дверью околачиваюсь.

– Но вы могли бы мне позвонить, и я…

– Что, бросили бы творожную запеканку и яблочный компот или что вы там ели – и бегом сюда? – Страшилин хмыкнул. – Некогда прохлаждаться, до поселка путь неблизкий по пробкам.

Катя зашла в кабинет, взяла плащ и сумку, проверила – все ли гаджеты там, не забыла ли чего – планшет, мобильный, диктофон.

На углу Никитской улицы у главка – знакомый «Форд». Страшилин кивнул – прошу. Обычно Катя всегда ездила сзади – такова уж привычка, но тут она снова неожиданно для себя села рядом со Страшилиным.

Поехали в поселок «Маяк».

– Вы-то хоть пообедали, – сказал Страшилин, – а я вот не успел.

– У меня пирожки с повидлом, хотите?

– Естественно. – Страшилин крутил руль одним пальцем – водил он ловко, как настоящий профи, занимая в салоне «Форда» очень много места.

Катя протянула ему пакет со сладкими пирожками. Он достал один – ап – и тот почти сразу исчез.

– Съедобный, спасибо. Даже лучше, чем моя бывшая пекла. – Страшилин взял второй пирог. – Как выходной свободный, сразу тесто затевала, и все то по книжке, то по рецепту из телевизора. И все такая дрянь. А потом хлебопечку заставила меня купить, чтобы робот пек.

– Да, хлебопечка вещь хорошая, выручает, – согласилась Катя.

– Когда разводиться стали, с собой взяла, – хмыкнул Страшилин и снова глянул на Катю. – А вы что это в брючном костюме?

– Что? – Катя опешила.

– Мы ж в монастырь едем, я же вас предупреждал. Они там брюк женских не любят.

– Но я… ой, я не сообразила, честное слово, – Катя поняла свою оплошность. – Просто я чаще хожу вот так, это удобно на моей работе.

– Ладно, мы из полиции, а не паломники. Мы по делу об убийстве туда едем – Высоко-Кесарийский женский монастырь это место называется. Вы имеете представление о женских монастырях?

– Самые общие.

– Надпись на полу и показания старухи Глазовой связали между собой?

– Связь, конечно, есть, но вы сами ведь сказали, что…

– Матушки-монашки – так нам Глазова их назвала. – Страшилин жевал пирог с повидлом, ловко лавируя в потоке движения и постоянно всех обгоняя. – Это как раз вы там уточните.

– Что?

– Как они там себя в монастыре между собой называют, как обращаются друг к другу.

– Хорошо, Андрей Аркадьевич.

– И хочу сразу вас предупредить.

– Да?

– Я законченный атеист. Ни в каких богов я не верю.

Катя молчала. Он повернулся к ней.

– Сейчас в ходу иная точка зрения на все это, – сказал он, – так что если у вас на этот счет претензии или недовольство, то…

– Церкви и монастыри очень красивы с точки зрения архитектуры, истории, – сказала Катя, – вера или атеизм – это чисто личное дело. У нас с вами полицейское расследование.

– Вот именно – полицейское расследование, – Страшилин кивнул, – объективный взгляд на факты, непредвзятый – вот что мне нужно от вас.

– Я понимаю, – сказала Катя. – Есть новости о семье Уфимцева?

– Все утро этим занимался. Через МИД связались с его сыном, он в шоке, но на какой-то там суперважной конференции в Женеве, что даже прилететь на похороны отца не сможет. Похоронами займутся его сослуживцы из МИДа, и он дал адрес и телефон своей дочери Елены. Она живет в Москве, на Трубной. Свидетель Горлов прав оказался – внучка старика в Москве обретается. Я к ней оперативников сегодня днем посылал. Надо с ней переговорить, допросить ее. Но там, в квартире, дверь никто не открывает.

– Может, уехала куда-то с друзьями, с парнем, ей сколько лет?

– Двадцать пять. С соседями говорили – они ее очень редко видят. Но в квартире вечерами то телевизор включают, то музыка играет. Короче, внучку эту Елену Уфимцеву надо выдергивать на допрос.

– Может, отец ей сообщил о смерти деда, и она отправилась в «Маяк»? Что вам сын Уфимцева сказал?

– Ничего, я говорю – он в шоке из-за потери отца, но даже на похороны не приедет, так безумно занят. – Страшилин свернул с Ярославского шоссе к железнодорожной станции.

Катя увидела дома новой застройки – кондоминиум, затем пустырь, потом какие-то заброшенные строения, похожие на старые фабричные цеха.

Они проехали еще пару километров параллельно железной дороге, и тут тоже тянулась промзона, но уже в процессе «слома» – старье счищали, освобождая место под строительство жилья.

И среди всего этого строительного хаоса, борьбы нового и старого внезапно возникла мирная и приятная взору картина – Высоко-Кесарийский монастырь.