— Почему бы нам всем там не переночевать? — предложила Амелия. — Когда компания большая, под открытым небом не так страшно.

— Я не хочу ночевать в хижине, — запротестовала Джинни. — И Джулия тоже не захочет!

— Тебе и твоей кузине это необязательно, дорогая, — утешила Амелия, зная, что девочки предпочитают болтать по ночам, лежа в постели.

Роксана улыбнулась дочери, которая в тринадцать лет не могла выбрать между верховой ездой, рыбалкой и другими способами времяпрепровождения, более подобавшими юной леди.

— Слушайтесь тетю Мели и дядю Дэвида, — велела она в последний раз, — и когда через две недели я приеду в Лонгмайр, вы расскажете, как жили без меня.

— Только не задерживайся надолго, — с мольбой прошептал Ангус, прижимаясь к матери.

— Приеду, как только смогу, дорогой, — пообещала она, целуя его пухлую щечку. — А теперь поцелуйте меня, родные. В последний раз, а то я не скоро вас увижу.

Когда дети побежали к экипажам, Роксана повернулась к Амелии:

— Не уверена, что они дождутся тебя, и поэтому не стану задерживать. Не провожай, я найду дорогу.

— Миссис Уэйд сумеет удержать их на несколько минут, — ответила Амелия, голос которой прозвучал странно напряженно. — Перед уходом я хочу, чтобы ты взглянула на новую креденцу [3], которую я купила.

Коснувшись руки Роксаны, она прижала палец к губам.

— Она в кабинете Дэвида.

Роксана озадаченно посмотрела на невестку, но Амелия повела ее к арочному входу в комнату.

— Мне нужен твой совет относительно того, как лучше ее использовать, — продолжала она. — Помнишь тот расписной флорентийский комод в Ангулеме, которым мы так восхищались?

Она энергично закивала, так что черные локоны весело заплясали.

Поняв, что от нее требуется утвердительный ответ, Роксана тоже кивнула:

— Разумеется, помню.

В душе она сгорала от любопытства.

— Пока что я складываю туда книги Дэвида. Но подумываю переставить ее в свою спальню и хранить там белье. Или отвести ее под серебро или дельфтский фарфор. Не уверена… что с ней делать, поэтому помоги мне решить. По крайней мере выскажешь свое мнение.

Амелия молола явную чушь, и голос казался слишком громким в тишине коридора. Открыв дверь, она пригласила гостью войти и тут же так поспешно повернула ключ в замочной скважине, словно за ней гнались все духи ада.

— Что здесь происходит? — нахмурилась Роксана.

У Куинсберри длинные руки. Кто знает, какую ловушку ей могут устроить…

— Тебя желает видеть один человек. — Амелия кивком показала на темную нишу между двумя рядами книжных полок. — И говорите потише, — обратилась она к человеку, который там стоял. — Слуги могут услышать.

Не дожидаясь ответа, она подошла к двери соседней комнаты. Когда Амелия снова обернулась к Роксане, губы ее были плотно сжаты в жесткую линию.

— Я подожду тебя в гостиной, — сказала она, вышла и закрыла за собой дверь на ключ.

Едва Роксана уловила слабый запах лимона, как сразу поняла, что за человек прячется в нише. Конечно же, это Робби! Разрываясь между страхом за него и радостью встречи, она бросилась к нише, охваченная непреодолимым волнением.

— Какого черта ты вытворяешь?

Когда Робби выступил из тени, она даже отшатнулась: глаза его яростно блестели, рот был сжат в тонкую линию, рука лежала на рукояти шпаги, словно они были врагами.

— Воображаешь, будто я поблагодарю тебя за доброту и буду спокойно жить дальше? — процедил он. — Или надеешься, что я буду терпеливо ждать, пока Аргайлл выбросит тебя, как ненужную вещь?

Роксана предвидела, что Робби расстроится, прочитав ее записку — в конце концов, она не хуже его понимала, что такое ревность, — но никак не ожидала такой реакции.

— Я думала, что нашла вполне разумное решение твоих проблем. Аргайлл заверил меня, что все обвинения в государственной измене будут сняты.

— Да неужели? — язвительно бросил Робби. — Ну не добрейший ли человек!

В его глазах стыл лед, взгляд был безжалостным.

— И он делает это ради меня? — вкрадчиво добавил Робби, каждое слово которого было пропитано ненавистью.

— Не будь таким злобным, — тихо попросила Роксана.

— Думаешь, я приму свои земли и титулы, после того как ты раздвинешь для него ноги? — рявкнул он.

— Ты ведешь себя как капризный ребенок, — парировала Роксана. — Не читай мне морали, словно чистая и безгрешная пресвитерианская девственница!

Она едва сдерживалась. Подумать только, он посмел указывать, как ей жить! Даже голос ее дрожал. Ей потребовалось столько лет, чтобы добиться независимости, и она не собиралась бросать ее к ногам восемнадцатилетнего юнца!

— А теперь, если хочешь обсудить это как взрослый человек, вместо того чтобы оскорблять меня, скажи, зачем ты приехал?

Робби презрительно скривил губы:

— О чем нам говорить? О том, как именно ты собираешься ублажать его, как часто и какими способами?

Он окончательно потерял разум. Его собственность собирались отнять, и ярость затмевала его рассудок.

— Все, что я хочу знать, — тихо произнес он, — действительно ли ты собираешься спать с ним или нет.

Ноздри Роксаны гневно раздулись.

— Когда это ты стал моим опекуном?

— Хочешь лечь под него?! Именно это ты и пытаешься мне сказать? — прошипел он, сверля ее глазами.

— Не хочу.

— Тогда зачем все это?

— Ты получишь назад свои земли, черт бы тебя побрал! Неужели не понимаешь? — ощетинилась Роксана. — Люди делают это каждый день по гораздо менее веским причинам.

— Люди? — сардонически протянул он. — С каких это пор ты желаешь быть похожей на простых смертных? Вот что я тебе скажу: мне твоя помощь не нужна! Я не желаю ее. И не приму. Надеюсь, это ясно? Мы станем бороться с Аргайллом и Куинсберри своими методами.

— И скорее всего проиграете процесс! — отрезала Роксана.

— Все лучше, чем умереть от стыда, — фыркнул Робби.

— Мужские представления о стыде неизменно меня поражают, — вздохнула она. — Убийства и бойня не постыдны. Постыдно только мое намерение вернуть твои земли по письменному соглашению.

— Только попробуй это сделать! — бешеным шепотом остерег он.

— Вместо этого ты собираешься рисковать своей жизнью? Так лучше?

— По крайней мере я сам способен себя защитить!