Ремень душил его, выдавливая воздух из легких; паника затопила разум. Он потянулся ослабевшими руками к пряжке ремня безопасности, но руки тряслись, а пальцы сводило. Минуту спустя в глазах стало темнеть: болевой шок брал свое. Еще пятнадцать секунд спустя машинист Михаил Павлов потерял сознание, чтобы никогда больше не очнуться.

Они даже не успели понять, что именно произошло. Поезд должен был прибыть в 18:05, но показался на платформе уже в 17:57. А затем всех членов следственной бригады ошарашило от громогласного взрыва, который можно было видеть почти с любой камеры, расположенной на перронах и в здании вокзала, в котором выбило все стекла. Даже их законспирированный фургон ощутимо покачнулся, когда прогремел взрыв.

Маргарита Романова от страха и неожиданности скрючилась на своем сидении и взвизгнула, закрыв голову руками. Затем медленно опустила руки и взглянула на остальных. Шок читался на их лицах. От былой уверенности не осталось и следа. Каменное лицо Ковальского, который тут же кинулся к ней, побелело, глаза выражали стальную ярость, но спустя мгновение смягчились – в них теперь читалась тревога. Ряховский не мог проронить ни слова, хотя от него настойчиво требовали дальнейших указаний по рации. Ратцингер застыл, уставившись в пространство, словно что-то судорожно соображал.

– Марго? – Ковальский сел перед ней на колени и взял за обе ладони. – Ты в порядке?

Маргарита взглянула на него, не в силах поверить, что это действительно снова случилось. Она смотрела ему в глаза с надеждой, что он скажет, что это ей приснилось. Что ей почудилось. Как та черная пирамида из утреннего сна.

Но она осознавала, что Ковальский этого не скажет. Новый взрыв. Четвертый в Москве за последние полторы недели. Они думали, что вот-вот остановят сеттитов. И, похоже, недооценили своего врага. Они смогли все это провернуть под самым носом у федералов! Как им это удалось?!

Марго краем глаза взглянула на трансляцию с камер наблюдения. Поезд остановился, его середина была разворочена и покорежена. Из-под обломков, колес и остовов вагонов валил клубами черный дым. Ударная волна сбила стоявших ближе всего к краю перрона людей с ног. Гул вокзала сменился криками испуганных пассажиров, грохотом искореженных частей вагонов и битого стекла.

От увиденного Марго стала вырываться из рук Ковальского, который пытался её успокоить. Ряховский смотрел на все это, гневно сдвинув брови. Когда ей все-таки удалось оттолкнуть от себя Ковальского, Марго подскочила к двери и распахнула её настежь. Она тут же спрыгнула на асфальт и, часто и глубоко дыша, зашагала к вокзалу.

– Марго, стой! – рявкнул ей вслед Ковальский и тут же бросился за девушкой, предварительно захлопнув за собой дверь фургона, словно члены группы прятались внутри голышом.

Маргарита сделала еще пару шагов и замерла. Зеленое здание вокзала скрывало собой эпицентр взрыва, поэтому она могла видеть разве что густые клубы черного дыма, валившие словно из печной трубы. Вокруг слышались крики напуганных людей, плач детей, причитания женщин. Суета, бег, паника, страх… Все это принес с собой Орден Сета.

Когда ей показали фото повешенного отца, в первое мгновение она подумала, что это все неудачная шутка. Когда она увидела черный мешок с телом отца в его квартире, Марго поверила в реальность происходящего, но все равно случившееся как будто её не касалось, словно происходило и не с ней вовсе. Да, это был её близкий человек, но она, казалось, мало что могла для него сделать после его смерти. А теперь она даже здесь как будто кожей чувствовала жар, шедший от горевших обломков развороченных вагонов. Нос закладывало от удушливого запаха гари и раскаленного металла. В ушах звенели звуки напуганной толпы, а глаза хотелось поскорее закрыть, чтобы этого не видеть.

Сзади подскочил Ковальский, рывком повернул девушку к себе и заключил в неуклюжие, медвежьи объятия. Она уткнулась лицом ему в грудь, на задворках разума проклиная себя за проявление слабости. Ей снова хотелось вырваться и бежать, но она чувствовала, что это были объятия не любовника, а хорошего друга. Готового ей помочь. Уберечь от опасности, которая стала реальна как никогда прежде в её жизни. Марго стала частью всего этого водоворота событий по своей воле. Но когда она сделала выбор присоединиться к следственной группе, то даже не догадывалась, во что ввязывается. Теперь она ощущала это всеми органами чувств.

Она старалась не думать, сколько людей погибло в этом злополучном поезде. Сколько из стоявших в тот момент на платформе пострадали от обломков. Это все не просто шарады, не просто полоумные культисты. Все гораздо серьезнее и страшнее. Нет, этого не может быть… Но Марго быстро поняла тщетность вранья самой себе. Они столкнулись с суровой реальностью. Они все недооценили опасность сеттитов, когда взялись за это дело. И теперь они поплатились.

– Мы ошиблись… – смотря другу отца в глаза, промолвила она то, что так и вертелось на языке.

– Нет, не ошиблись, – холодным голосом ответил Ковальский. – Нас просто обманули.

В комнату для допросов сотрудники ФСБ ворвались, едва не сломав дверь, словно разъяренные звери в загон. Возглавлявший их Ряховский тут же схватил расслабленного сеттита за грудки и приподнял настолько, насколько позволяли силы. Вошедшая вместе с ними Алиса сдавленно охнула при виде такого зрелища. Оставшийся в комнате за зеркалом Ратцингер тоже наверняка видел всю сцену. Великан приподнялся всего на какой-то сантиметр, а его лицо не потеряло выражения безмятежной уверенности в своей правоте и безнаказанности.

– Ублюдок… – прохрипел Альберт. – Ты нас обманул.

– Почему же? – усмехнулся культист. – Я сказал как есть… Не солгал. Ах, да-а-а-а… Эта ваша дурацкая традиция с переводом часов. Всегда терпеть её не мог. Кажется, я немного запутался.

Перевод часов с зимнего времени на летнее, то бишь на час вперед, был введен более ста лет назад еще Временным правительством, чтобы повысить эффективность использования дневного времени суток с целью снижения затрат на электроэнергию. В начале сентября было необходимо вернуться обратно, на так называемое «зимнее время», подвинув стрелку часов на час назад. Такая сумятица то отменялась, то ограничивалась, то вводилась снова на протяжении всего существования СССР и раздражала многих граждан, вынужденных рушить устоявшиеся биоритмы. Однако этот перевод не действовал с прошлого года, поэтому все присутствовавшие рассуждали о времени с перспективы «зимнего», кроме сеттита. Получалось, что он действительно не солгал, назвав время теракта по летнему времени, но в то же время сыграл на изъянах государственной системы. Таким образом упомянутые культистом семь часов вечера на деле означали шесть – с учетом перевода стрелок на час назад. Несмотря на то, что оперативная группа приехала на место трагедии заранее, подобная хитрость культиста не позволила им среагировать вовремя и предотвратить катастрофу.

– Мразь… – только и выдавил Ряховский.

Он схватил подозреваемого за затылок и приложил об стол. Однако голова исполина остановилась на полпути усилием его мощной шеи. Сколько бы ни давил Ряховский, такой груде мышц он не мог противостоять.