Четверо бойцов «Альфы» вошли внутрь здания, каждый отдельно, чтобы не привлекать внимания, и смешались с сотрудниками службы безопасности вокзала. Алиса следила за перемещением каждого из них по мониторам, её лицо не выражало ничего, кроме полной сосредоточенности. Ратцингер не мог похвастаться, что разделяет её уверенность. Наверное, он был единственным в этом чертовом фургоне, кто не разделял всеобщего скепсиса насчет опасности сеттитов. Если легенды о них не врут, то все были в серьезнейшей опасности…

У группы был огромный запас по времени, однако все равно все находящиеся в фургоне явно были на пределе. Маргарита стиснула зубы и переводила взгляд с одного монитора на другой, пока Ряховский отдавал бойцам приказы по рации. Ковальский наблюдал, опять скрестив руки на своей широкой груди. Алиса, согнулась за столом, напоминая военную телеграфистку. Она вывела на один из мониторов табло со списком прибывающих поездов.

– Подозреваемый сказал, что теракт произойдет около семи вечера, – сказала она. – Ближайшие к этому времени поезда прибывают в 18:56 и 19:05.

– Хорошо, – отрезал Ряховский и заговорил в рацию. – Начинайте эвакуацию людей. Затем обыщите локомотивы серии Л. По нашим сведениям, взрывное устройство заложено именно там. Начните оттуда, а местные пускай прочешут все здание. Действуйте!

Ратцингер мысленно не мог нарадоваться, как же легко все получилось. Как быстро им удалось разгадать, казалось бы, неразрешимую загадку отца Марго, проявив элементарную эрудицию. Это даже было по-своему забавно и приятно, наверно. За час предупрежденные сотрудники службы безопасности обыщут все здание вокзала, отыщут взрывное устройство, а группа саперов обезвредит его. Если на вокзале будут замечены подозрительные лица, их тут же схватят и увезут на Лубянку. Дело в шляпе, культисты проиграли.

– Приняли, – коротко ответили по рации.

Бойцы продвигались по территории вокзала, словно акулы. Они специально разделились и шли с разных флангов, чтобы не привлекать внимания обычных пассажиров своим скоплением. Главной задачей сейчас было не допустить паники на вокзале, иначе об успехе можно забыть. Если сеттиты тоже следят за зданием, то это может их спугнуть, и тогда они точно активируют бомбу.

Изображение на мониторах в очередной раз переключилось. Ратцингер увидел то, ради чего они и прибыли сюда. То, что навело их на мысль о следующем месте теракта. Угольно-черные корпуса паровозов Л резко контрастировали с зелеными стенами здания вокзала.

Своим появлением они были обязаны Великой Отечественной войне. После уничтожения в ходе немецких бомбардировок большинства корпусов Коломенского тепловозостроительного завода имени Куйбышева оставшиеся цеха были эвакуированы, как и многие предприятия тяжелой промышленности. В условиях дефицита времени – в военных условиях – необходимо было организовать максимально простое, экономичное и при этом эффективное производство паровозов, способных обеспечить возрастающие потребности СССР в грузоперевозках на линию фронта с фашистской Германией. По результатам конкурса, устроенного Народным комиссариатом, была выбрана конструкция паровозов Л, которые можно было беспрепятственно использовать на всей территории Союза, при этом не ограничивая скорость передвижения при достаточно высокой грузоподъемности.

Как и говорил Ковальский, на носу локомотива ярко алела большая звезда, однако качество картинки не позволяло разглядеть все остальное, что он упоминал. Однако Ратцингер и так знал, что там должно было быть. Ростки пшеницы, серп и молот, земной шар… Эмблема империи, казалось бы, ушедшей в небытие, но продолжавшей жить в головах и сердцах людей, которые в ней родились и теперь были как будто без гражданства. В стране, что исчезла с карты четверть века назад.

К локомотивам приблизились сотрудники вокзала, вооруженные зеркалами с телескопическими ручками. Вскоре к ним присоединились и засланные на вокзал бойцы. Всего около восьми человек собралось рядом с огромными черными паровозами. С помощью зеркал они проверили днища машин, бойцы «Альфы» запрыгнули внутрь и осмотрели кабины машинистов. В каждом обязательно проверили черные бездонные пасти топок, трубы, гордыми плавниками вздымавшиеся над крышами паровозов. Обыск занял порядка двадцати минут.

– Ничего нет, – рапортовали Ряховскому по рации.

У Ратцингера как будто что-то оборвалось внутри. Расширившимися глазами он уставился на командира следственной группы, словно ему послышалось. Не может такого быть…

– Не пори чушь! – грозно сказал Ряховский. – Еще раз обыщите! А затем займитесь зданием вокзала.

– Вас понял.

Ратцингер понимал, что приказ Ряховского носил скорее профилактический характер. Командир следственной бригады тоже почти уверовал, что они вычислили местонахождение бомбы. Ведь это была наводка от одного из их лучших агентов, а теперь она как будто не оправдалась. Но других зацепок у них все равно не было. Если они верно расшифровали указание, то взрывчатку сеттиты заложили именно в устаревшие поезда, которые стали бы обыскивать в последнюю очередь. Ведь до этого подрывали поезда, все еще используемые.

Нет, что-то не так… Мы что-то упустили… Только вот что?

Поезд, который должен был прибыть в 18:05 на Рижский вокзал, уже приближался к платформе, опережая график на 8 минут. Машинист Михаил Павлов проверил показания всех систем и вытер пот со лба.

Ну и жаровня сегодня…

Он проделывал все необходимые манипуляции по управлению поездом уже сотни тысяч раз, поэтому даже не задумался, когда начал замедлять ход в строго отведенный момент, доведенный им за годы практики до автоматизма. Несмотря на это, он все равно отчетливо услышал и как будто даже ощутил ступнями, как от днища локомотива что-то отвалилось.

Твою налево, мы что-то потеряли…

Ему же начальство голову оторвет, если выяснится, что у его поезда отвалилась какая-то запчасть. Да и что там вообще могло отвалиться? Да еще с таким шумом?

Михаил сильнее замедлил ход поезда, машина четко отозвалась на его команду. Значит, дело не в тормозах, уже хорошо.

В следующую секунду он услышал громоподобный грохот позади, а мгновение спустя его впечатало в лобовое стекло взрывной волной, от которой разлетелись стекла и лопнули его барабанные перепонки.

Он ничего не слышал, так как его сознание затопила волна нестерпимой боли. Сквозь ее пелену он почувствовал, а затем и увидел, как его локомотив стремительно поднимается ввысь, словно собирается взлететь кормой вперед. Такую траекторию ему придала сила мощного взрыва, произошедшего в районе третьего или четвертого вагона.

Кабина взмыла в воздух, встала на нос и опрокинулась наземь. Пристегнутый Павлов повис в кресле, с ужасном глядя, как за окнами разлетались обломки вагонов и разбегались пассажиры с платформы. Кожа чувствовала, как из ушей к макушке течет теплая алая кровь из порванных барабанных перепонок. Он знал, что вопил от ужаса и боли, но ничего не слышал. Словно и не кричал вовсе.