Форма нигилизма, которая, кажется, преобладает в культуре и практике современного правящего класса, очень отличается от этого конструктивного, герменевтического нигилизма. Мы можем назвать его формой «аннигилирующего нигилизма» поскольку он активно производит nihil, в качестве результата своего существования.

Герменевтический нигилизм возник от осознания, что мир — не место, в котором воплощается онтологическая суть или раскрывается моральная истина, но место, где смысл постоянно создается сознательной деятельностью людей. Наоборот, аннигилирующий нигилизм активно разрушает общие ценности (как моральные, так и экономические), произведенные в прошлом человеческим обществом и демократическим политическим регулированием для того, чтобы утверждать господство абстрактной силы денег.

Аннигилирующий нигилизм является своеобразным явлением — продуктом финансового капитализма. В сфере финансовых механизмов капитализма уничтожение конкретного богатства — простой способ накопления.

Cвоп на дефолт по кредиту (CDS)[40]является лучшим примером этого преобразования жизни, ресурсов и смыслов в nihil. CDS является договором, в котором покупатель делает серию платежей продавцу, а в обмен получает выплату, если инструмент — обычно облигации или кредит — не обеспечивается. Реже происходит другое кредитное событие, которое вызывает выплату: реструктуризация или банкротство компании или даже просто понижение кредитного рейтинга.

Если финансовая игра основана на предпосылке, что ценность вложенных денег увеличится, если вещи уничтожаются (если заводы будут демонтированы, работа уничтожена, люди умрут, города разрушатся и так далее), то этот тип получения финансовой прибыли, по существу, построен на ставке на деградацию мира.

С точки зрения гуманистов, финансовый капитал разоблачает себя как идеальную форму преступления, активно устанавливая самоубийство в качестве основы социальной игры.

Как мы должны определить современную экономическую систему?

Я отвергаю термин «когнитивный капитализм», так как только труд может быть определен в качестве когнитивного явления. Капитал — не предмет познавательной деятельности: это только его эксплуататор. Носитель знаний, творчества и навыков — это всегда когнитивный работник.

Я также избегаю определения «монетаризм» и «неолиберальный капитализм», которые, как мне кажется, являются неточными, несмотря на их широкое использование. Вариации денежной подпитки являются только техническим аспектом, и неолиберализм — лишь идеологическое узаконение эпохального преобразования, которое состоялось в последние десятилетия XX века.

В контексте долгосрочной антропологической эволюции современный капитализм может быть понят как поворотный момент от века Гуманизма. Современная буржуазия воплотила ценности гуманистической свободы от влияния церкви и теологии, а буржуазный капитализм был продуктом гуманистической революции. Но в объединенный эффект преобладания накопления капитала и детерриториализации производственного процесса привели к концу буржуазной экономической системы. Производство и обмен абстрактных знаков заняли преобладающее место в общем процессе накопления: семиокапитализм занял место промышленного капитализма. Финансовая абстракция — только крайнее проявление преобладания семиозиса по сравнению с физическим производством.

Семиокапитализм, по-моему, можно определить, как существующую на глобальном уровне экономическую систему. Однако если мы намерены понять политическое измерение трансформации, к которой привело неолиберальное дерегулирование, я думаю, что было бы более правильно говорить о «капиталистическом абсолютизме».

Английское слово «абсолютный» происходит от латинского ab-solutus, термина, переводимого как «освобожденный от любого ограничения». В этом контексте «абсолютный» означает не ограниченный рамками, безусловный, не скованный конституционными или другими нормами.

Буржуазия вела бой против раннего абсолютизма Нового времени, затем воспользовавшись эффектом национальной унификации и социальным регулированием, которые абсолютистские монархи насаждали в традиционных обществах. Буржуазная борьба против монархического абсолютизма была частью битвы за освобождение частных предприятий из-под контроля государства, но и еще ради ограничения действий монарха властью закона.

Однажды сумев навязать верховенство права над силой феодальной аристократии и монарха, буржуазия приняла правовое ограничение на собственную экономическую экспансию. Буржуазия не может быть равнодушной к судьбе территории или сообщества работников, которые, очевидно, были связаны с судьбой ее собственных инвестиций. Рабочие и буржуазия разделяли одно и то же городское пространство, одно и то же будущее. Если экономика обваливалась, это было бедой и для владельца, хотя для рабочих и их семей это было гораздо худшей бедой.

Вот почему буржуазия приняла демократические правила и вела переговоры с рабочим классом.

Рост финансового капитализма, детерриториализация производства и обмена и, наконец, появление виртуального класса без территориальной, государственной и национальной идентичности сопровождалось общим процессом дерегулирования. Глобализация корпоративной торговли затруднила и сделала невозможным любой всеобъемлющий правовой контроль их деятельности. Суверенитет народа в государстве уступает глобальным корпорациям, действующим с абсолютной свободой, не обращая внимания на местные органы власти и переводя свои нематериальные активы из одного места в другое. Это особенно очевидно в отношении экологического кризиса как юридического ограничения в эксплуатации физических ресурсов и систематического (и, в конечном счете, самоубийственного) загрязнения окружающей среды, что корпорации игнорируют.

В то же время глобализация рынка труда уничтожила объединенную профсоюзную силу рабочих и открыла путь к общему снижению заработной платы, усилению эксплуатации и эрозии правил, охватывающих условия труда и время работы.

Вот почему я считаю, что современная глобальная система должна определяется как абсолютный капитализм, единственные эффективные принципы которого — это накопление ценностей, рост дохода и экономическая конкуренция. Это его всеобъемлющие приоритеты и всеобъемлющая движущая сила его существования. Все остальные проблемы, в том числе выживание планеты или будущее следующего поколения, подчинены этим великим целям и вторичны.

По сравнению с прошлой ситуацией существования буржуазного промышленного капитализма, отношения между социальным обеспечением и финансовым доходом теперь перевернуты. В индустриальной экономике доход увеличивается, когда граждане имеют достаточно денег, чтобы покупать товары, которые были произведены на заводах. В сфере финансового капитализма финансовые показатели идут вверх, только если общественное благосостояние рушится и зарплаты падают.