— Сейчас открою. — Лязгнули засовы, дверь распахнулась. На пороге стояла полная розовощекая женщина лет шестидесяти с небольшим.

— Раечка, наконец-то! Эти оглоеды меня совсем замучили, я с ними не справляюсь. Представляешь, вчера ушли и мусор за собой не убрали. А мне разве по силам все выворотить. Хотела Алексею Михайловичу пожаловаться, но ему сейчас, бедному, не до того.

— Разберемся, Людмила Семеновна. Вот познакомьтесь, моя помощница — Серафима Нечаева. Между прочим, сотрудница картинной галереи. Искусствовед.

— Очень приятно, — женщина церемонно протянула руку.

— Людмила Семеновна здесь работает. За хозяйством следит, — пояснила Рая. — Сима, иди пока с квартирой ознакомься, а я с оглоедами поговорю. — И она исчезла в глубине огромной квартиры.

Не успела я ступить и шага, как под ноги мне с визгом выкатился серый ком, весь в крупную складку.

— Джина, ну-ка фу! Свои! — строго закричала Людмила Семеновна. Строгость была абсолютно неуместной, поскольку молоденький шарпей, судя по его радостному виду, считал, что весь мир состоит только из своих. Он проворно обнюхал мои ноги, вывалил розовый язык и ясно выражал готовность к конструктивному диалогу.

— Вы ее не бойтесь, Джина не кусается.

Собака, казалось, улыбалась каждой своей кожаной складкой. Неужели какой-то идиот считает, что эта прелесть может укусить? Я наклонилась и потрепала Джину по загривку. Джина в ответ преданно тявкнула.

— Все, она вас признала, — засмеялась домработница. — Только конфет много не давайте, а то живот расстроится.

В этот момент где-то далеко в недрах бесконечных комнат послышался неясный шум, Джина бросилась на звуки, я пошла за ней.

Да, действительно квартира Алексея Михайловича находилась в той тяжелой стадии, когда идет подготовка поля для будущей реконструкции. Правда, разгром осуществлялся поэтапно, очевидно, для меньшего травматизма. В некоторых комнатах отсутствовала мебель, были выломаны двери и сорваны обои. Другие имели пока вполне жилой вид. По мере нашего продвижения вдоль коридора шум становился все отчетливей, перерастая в крики. Я узнала голос Раисы. Судя по всему, там шла крутая разборка с таинственными «оглоедами».

— Это что такое (мать, мать, мать!), сколько можно говорить! Учти, Толик, еще раз займетесь самодеятельностью, выгоню (так и распротак!) без выходного пособия и найму другую бригаду. Слава богу, дефицита трудовых кадров нет! И твоим орлам последнее предупреждение.

Я осторожно заглянула в комнату. Рая металась по оголенному пространству, словно разъяренная валькирия. Толик, здоровенный детина, угрюмо молчал, ковыряя кучу цемента на полу носком заляпанного краской ботинка. Даже если бы ему и было что сказать, вряд ли он смог бы это втиснуть в поток живописной Раечкиной ругани. Художница, автор утонченного графического цикла «Зима в городе» виртуозно выстраивала многоэтажные языковые конструкции. Я еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Но Толику было не до смеха.

— Ты меня понял? — Рая достигла наивысшей ноты и держала ее, как настоящий маэстро.

— Понял, Раиса Ивановна, — сдавленно пробормотал Толик.

Волна гнева с шумом опала. Художница повернулась ко мне.

— Сима, как тебе квартира? — спросила она как ни в чем не бывало ласковым голосом. И добавила, обращаясь к Людмиле Семеновне: — Хозяин когда сегодня заглянет?

Тут она мне снова незаметно подмигнула.

— Обещал к обеду.

— И отлично! Нам необходимо кое-что обсудить.

Рая схватила меня под руку и потащила в другую комнату, оставив бригадира ремонтников в состоянии легкого шока.

— Раечка, ну ты даешь! Я восхищена твоими ораторскими талантами.

— Иначе с ними нельзя. Иначе они просто не понимают, — ответила моя знакомая спокойно. — Побудешь здесь дня два — привыкнешь. Это все нормальные рабочие моменты. Ладно, давай лучше я тебе покажу свои задумки.

Она вытащила из большого планшета листы с эскизами и принялась вдохновенно объяснять оригинальную дизайнерскую концепцию. Я невольно увлеклась и почти забыла, зачем, собственно, пришла в дом Подлубняка.

— Есть одна заминка. — Раиса вдруг стала серьезной и даже печальной. — В той дальней комнате была спальня Киры Тоцкой. Она недавно погибла, может быть, ты слышала об этой жуткой истории?

Я что-то невразумительно пробормотала, обозначая свою осведомленность.

— У меня по поводу комнаты была хорошая идея, а теперь заказчик не разрешает ее трогать. Говорит, пусть все остается, как при Кире. Я понимаю, должно пройти время… Но все равно жаль! Ведь рано или поздно придется переделывать. Нельзя же навечно так оставлять. Сама посмотри.

Мы прошли по коридору, и художница распахнула резную дверь.

Спальня девушки была выполнена в золотых и красных тонах. Огромная кровать была завалена маленькими подушечками, над ней нависал тяжелый балдахин с длинной бахромой. Тут и там куклы, мягкие игрушки, туалетный столик заставлен флакончиками и коробочками с дорогой косметикой.

— Интересно бы узнать, кто предложил организовать этот пылесборник, — негромко пробормотала Раиса, указывая на балдахин.

Наверное, сама хозяйка спальни, подумала я. Не наигралась в принцессу, вот и устроила все в соответствии со своими представлениями о красоте и богатстве.

Сзади бесшумно подошла домработница.

— Я здесь ничего не трогаю, только пыль вытираю, — сказала она, смаргивая с ресниц слезу, и шумно высморкалась в платок. — Бедная наша Кирочка, бедный Алексей Михайлович!

Я внимательно посмотрела на Людмилу Семеновну. Наверное, с ней надо поговорить в первую очередь. Преданная домоправительница уж точно знала об особых отношениях хозяина и его падчерицы. А возможно, знала и еще кое-какие интересные детали жизни обитателей богатой квартиры, скрытые от посторонних глаз. Но как построить разговор, не вызывая подозрений?

Вдруг женщина встрепенулась и прислушалась:

— Ой, кажется, Алексей Михайлович приехал! — И она заспешила в прихожую, из которой уже доносился веселый лай Джины.

— Очень кстати. Пойдем, я тебя представлю. Да не робей! — Рая шутливо толкнула меня в плечо.

— Мы немного знакомы, только не знаю, вспомнит ли он.

— Вот сейчас и определим, — художница повлекла меня в сторону прихожей.

Посреди просторного холла юлой крутилась собака. Она подпрыгивала с явным намерением лизнуть в лицо крупного мужчину. Мужчина уворачивался, приговаривая ласково:

— Джина, перестань, не шали.

Он поднял голову, и я узнала Алексея Михайловича Подлубняка. Все такой же импозантный и красивый, только резко обозначились тени под глазами.

— A-а, Рая! Вы, как всегда, на рабочем месте. Все нормально или есть проблемы?