– Сейчас учимся входить в поле, слушай и запоминай. Эти методики доступны не всем. Но у нас нет сейчас другого выхода, и придется их быстро осваивать. Мы, люди, сотканы из воображения. Сознание творит! Фокусировка сознания есть акт творения. У тебя достаточно воображения, чтобы произвести нужные изменения. Твоя сила заключена в твоем сознании! Нащупай ее.

И она учила меня, как почувствовать себя не малой обособленной песчинкой, а частью мирового Целого, как раскрывать свои чувства, посылать их Божественной матрице и понимать, что чувства приняты. Она подробно рассказывала, что я должна подумать, что ощутить, руководила каждым моим шагом. Жиль подбадривала и хвалила. А мне казалось, что я нащупываю связь с полем. У меня получалось.

– Практическая задача состоит в том, что ты должна нащупать в этом поле Котигорошка, его состояние. Поле обеспечивает связь наших чувств и поступков с их последствиями. Увидь его в этом поле в обессиливающих браслетах и сними их.

Бесплотной тенью я летела в пространстве, в котором, как в бульоне морковь, плавали идеи, знания, информация о судьбах разных людей и много чего непонятного мне. Как найти Котигорошка в этой необозримой вселенной? Мне нужен сейчас только один человек. Как его найти? Пробовала почувствовать, пробовала звать, но голос моих эмоций звучал как-то слишком слабо. Надо бы пробовать еще, но я устала, это так тяжело – летать тенью. Вдруг все пропало, и я оказалась не в полете, а лежащей в камере на полу. Кто-то тряс меня за плечо.

– Хватит дрыхнуть, просыпайся, с вами желают поговорить, – услышала я знакомый голос охранника.

– Феечка, ты тоже на выход. Неожиданно прибыл новый хранитель с самого верха и ждет наверху. Самуэль, проверь на ней браслеты. Как бы не попыталась воспользоваться своими способностями.

Нас вместе с Жиль вывели из камер, связали руки за спиной и повели куда-то наверх по лестнице. Подвал оказался очень глубоким, и только после нескольких поворотов мы очутились в коридоре с несколькими дверями. Бросила взгляд на соседку по заключению. Она гордо подняла подбородок, с достоинством посматривая на конвоиров.

– Сюда их заводи, – услышала еще один голос, доносившейся из полуоткрытой двери.

Запоздалый страх мелькнул в голове: «Вдруг мучить – пытать будут?». Страшно.

Нас завели в светлую комнату без всяких решеток. За столом сидел симпатичный молодой человек с чернявой буйной шевелюрой, одетый в дорожный костюм. Судя по небрежно брошенной на стол сумке и общему виду, он прибыл недавно, и спешил с нами пообщаться. Человек вскочил, окинул меня беглым взглядом и стал пристально смотреть на фею. Резко кивнул стражникам, чтобы оставили нас, и произнёс:

– Я так ждал этой встречи, Жиль.

– Вовс, ты? – ахнула феечка.

– Мне, правда, очень жаль. Я очень спешил. Жиль, не думал, что ты так пострадаешь. Неделя в этих ужасных условиях. Но я не мог раньше прибыть и поговорить с тобой. Целый год мне было отказано в посещении твоего слоя. Кто-то из верховных заблокировал возможность моего проникновения в него, и только сейчас я, наконец, нашел возможность увидеть тебя. Но действия уже начали разворачиваться. Ты не представляешь, что сейчас закрутилось.

– Вовс, этого не может быть, как ты мог! Как мог нарушить все правила? Ты сошел с ума! Ты безумен, Вовс! – почти кричала девушка с побледневшим от волнения лицом.

– «Безумству храбрых поем мы славу. Безумство храбрых – вот мудрость жизни» – Продекламировал парень. А затем быстро подошел к Жиль, развязал ее руки и отрешенно сказал:

– Я устал бояться, устал быть послушным, устал безнадежно тебя ждать и надеяться на их милость. Я хочу быть победителем. Хочу многое. Тебя. Разрушить это равновесие и изменить мир.

Жиль ахнула, а я во все глаза рассматривала хранителя, который не отрывал от нее жадного взгляда.

– Это все слова, Вовс. Ты подумал о последствиях? Ты погубишь наш мир, всех, кто здесь обитает. Ты погубишь конкретных людей, вот эту девочку, ее спутника и многих других.

– Лес рубят – щепки летят. Ничто великое не обошлось без потерь.

– У тебя мания величия, – покачала головой Жиль.

– Да, я хочу не бесцельно прожить жизнь, а почувствовать страх этих правильных «учителей», обучающих безразличию равновесия. Хочу почувствовать вкус настоящей жизни, риска, новых возможностей, вкус и силу идей. Хочу увидеть солнце. Много чего хочу увидеть и почувствовать — например, тебя рядом с собой. Рядом навсегда, а не в регламенте разрешенных правил для служителей равновесия. Не желаю быть ничтожным червем этого тухлого мира. Отказываюсь быть одним из миллионов бессловесных, послушных тварей, про которых сказано:

А вы на земле проживете,

Как черви слепые живут:

Ни сказок про вас не расскажут,

Ни песен про вас не споют! [6]

– Я не хочу так. Пусть короткая, но яркая жизнь. Ты пойми меня, милая, – и он смотрел, не отрывая странного взгляда, на Жиль.

Она же молчала, совершенно подавленная увиденным и услышанным.

У меня мелькнула мысль: «Вот откуда Котигорошек услышал эти фразы о «безумстве храбрых». Это были мысли Вовса. Но эти слова для него, Коти, имели другой смысл. Они для него звучали просто поддержкой в непонятной задаче, которую мы должны решить, как бы напутствием, типа «нечего бояться, вы справитесь. Молодцы, что действуете, ищите, двигайтесь вперед в неизведанное». Я поняла тогда, что он так это воспринял. Не агрессивно, а для облегчения трудностей. Да и этот стих, который сейчас прозвучал как вызов всем окружающим из уст этого непонятного хранителя, для нас с Котигорошком являлся не призванием к возвеличиванию себя, а опять же подбадриванием. Мы сможем, мы не последние ничтожества в этом мире. Вот так, одни и те же слова, а как по-разному оцениваются разными людьми. Какой разный смысл они вкладывают в одни и те же высказывания! Коте и мне ни к чему слава, просто нужно сделать свое дело, узнать, на что мы способны. Оценить свои же возможности. Короче, я запуталась в умствованиях. Как разобраться?

А разговор продолжался. Слова парня были обращены только к фее. Я чувствовала себя совершенно лишней в этом помещении. Меня никто не видел, я вжалась в стул, стараясь стать еще менее заметной. Парень сначала ходил, произнося пламенные речи, а потом приблизился к девушке, схватил ее за руки и стал растирать их, покрывая поцелуями.

– Прости, Жиль, прости. Я так скучал. Я мог быть везде, в другом мире, в любом слое, но только не рядом с тобой. Скажи, что ты помнила обо мне. Скажи.

Он продолжал растирать ее руки, целовать их, поправлять волосы, не отрывая взгляда от ее растерянного лица.

– Жиль, не молчи. Ты всегда знала, что я против этого проклятого равновесия. Ты в свое время закрыла глаза на услышанные от меня вопиющие для стражника равновесия идеи. Прикрыла от наставника, не выдала, не донесла. Я нравился тебе, правда? Знаю, что нравился, чувствовал. Ты более правильная, чем я. И хочу знать – ты хочешь быть со мной? Год прошел, как мы расстались, а я не могу тебя забыть. Думаю о тебе постоянно. Я умолял о встрече и подал прошение о желании вступить в брак. Они рассматривают мою просьбу о женитьбе на тебе, но вряд ли дадут согласие. Я написал кучу бумаг. Я переносился к верховному хранителю. И все тщетно. Для них работа важнее нашего личного счастья. Нам дали распределение в разные слои, и никто не задумался, что мы можем еще что-то чувствовать, кроме идей поднадзорных. Да, поднадзорных, я не оговорился. Мы надзиратели, как ни прискорбно это звучит, не феи, стражники равновесия и хранители, а надзиратели. Весь наш мир – это поднадзорные и надзиратели. А я чувствую, Жиль, чувствую больше, чем многие, и не хочу такой жизни. Я много чего запрещенного совершил, и, поверь, многое ради тебя. Ты нужна мне. Очень.