– Нужна, чтобы стать составляющей твоего величия? Да, Вовс? – подняла полные слёз глаза девушка. – Ты хочешь погубить наш мир потому, что тебе не разрешили иметь то, что ты хочешь?

– А разве мечтать о любимой рядом – это преступление?

– Но я знаю, что ты провернул все это не только ради меня, ты жаждешь власти, о ней ты мечтаешь больше.

– Я мог ради тебя бросить все, но теперь слишком много вокруг меня закрутилось. Я связан со множеством людей и уже не принадлежу сам себе. Но я люблю тебя, Жиль. Ты ведь не оставишь меня одного? – он попробовал ее приобнять, но девушка оттолкнула парня.

– Подожди, Вовс. Ты ставишь передо мной слишком страшную дилемму. Я не понимаю происходящего вокруг и того, что вы затеяли. Мне это не нравится. Может, тебя еще можно остановить? За год многое изменилось и в твоей жизни, и в моей. Я обычная девушка, хоть и фея, а ты мне сейчас предлагаешь перечеркнуть всё, чему меня учили, всё, что я знаю о мироустройстве. Когда мы виделись в последний раз, твои речи не казались такими разрушительными. Я должна понимать, что может случиться. Ради чего рисковать.

– Жиль, конечно, я расскажу тебе всё, мне нечего скрывать. Да, со мной рискованно, да, странно. Но разве кратковременное ощущение свободы не стоит жизни?

– Вовс, свободы от чего? Почему ты расписываешься за всех? Я знаю своих подопечных. Большинство из них счастливы. Пусть по-своему, но в своем сознании они счастливы. У них есть идеи, которые они осмысливают, ради которых ходят к учителям, которыми, в конце концов, живут. Ты думаешь по-другому, так живи в слое политиков. Там существует особое упрочнение для основы мира. Чем плохо?

– Тем, что там игрушечные, разрешенные и регламентированные сражения идей. Он сказал одно, ты другое, даже морды можете друг другу набить, но ничего не изменится. Это как бой на ринге. Подрались, помахали кулаками, спустили пар, а потом пошли вместе пиво пить. Ни ненависти, ни любви – все спокойно. Я хочу, чтобы люди проснулись.

– Возможно, когда-нибудь наступят перемены, Вовс? Помнишь, нас учили? «Со временем все меняется: ущербное становится совершенным, кривое – прямым, пустое – наполненным, ветхое сменяется новым. Стремясь к малому, достигаешь многого; стремление получить многое ведёт к заблуждениям. Кто поднялся на цыпочки, не может долго стоять. Кто делает большие шаги, не может долго идти». Ты не согласен с тем, что стремление получить многое ведёт к заблуждениям? Возможно, ты заблуждаешься, хранитель, или уже бывший хранитель? Кто ты сейчас?

– Нет, Жиль, я совсем не дурак, чтобы стать сейчас бывшим хранителем. Я очень хорошо умею маскироваться и делать правильное лицо. Но те, с кем я делюсь своими мыслями, считают их способными изменить мир к лучшему. Мои идеи уже распространяются среди думающих людей во всех слоях, и нашли в каждом слое свой отклик.

– Вовс, но если ты ошибаешься?

– Никто не спотыкается, лёжа в постели.

– Но это же люди! Ты хочешь изменить судьбы и, возможно, целостность нашего мира, и твои ошибки – не ошибки в правописании! Хотя, о чем я говорю? Я знаю тебя несколько лет. Ты всегда был максималистом, что могло измениться? Какая душа в три года, такая она и в сто лет.

– Жиль, давай перестанем спорить и говорить о других, я так ждал этой встречи. Мечтал увидеть твое лицо, потрогать волосы, услышать голос. Так много хотел сказать, обсудить наши отношения.

Парень опять захотел ее обнять, но Жиль закрыла лицо руками и, кажется, начала плакать.

– Тише, милая, только не плачь. Я не совсем безответственный фантазер. Я много думал и анализировал. Провел много времени в информационном поле. Все не так страшно. Никто никогда не пробовал серьезно изогнуть основание мира. Оно не такое уж гибкое. Все преувеличено, и главные хранители во всем перестраховываются, им так удобно. Спокойствие, как в болоте, засасывает и поглощает. Я тебе все расскажу. Не хочу, чтобы между нами оставались тайны. Тебе надо переодеться, я попрошу принести чистое платье. Ты можешь искупаться, тут есть душ. Потом поедим, погуляем и поговорим.

– Ты снимешь с меня браслеты, фиксирующие возможность передавать информацию хранителям и проникать в информационные слои? Действительно? – удивилась фея.

– Да, только пообещай, пока меня не выслушаешь, никому ничего не сообщать. Хорошо?

– Ты так мне доверяешь?

– А ты хочешь, чтобы меня уничтожили? – хранитель посмотрел внимательно на Жиль.

– Нет, не хочу. Это правда. Но ты затеял слишком опасную игру, и не только для нас двоих.

– Милая, мы об этом уже говорили. Сейчас у меня запланировано совещание, а потом я весь твой.

– Постой, а что будет с пришедшими из другого мира? – вспомнила обо мне фея.

– Мне надо с ними поговорить. Пока все не выясню, не отпущу.

– Они совершенно не опасны, поверь.

Он смотрел на Жиль, но мысли его уже убежали за пределы этой комнаты.

«Как все запутано и интересно», – фыркнула про себя я.

– Эта, конечно, угрозы не представляет. Сколько ей? Совсем еще дитя, лет двенадцать – тринадцать. Как только к нам залетела? Но, говорят, ее спутник уж очень силен. Зачем рисковать излишне? Я пообщаюсь с ними, потом решу. А ты подумай о нас. Хорошо?

Главный злодей, который для меня уже не выглядел таким уж злодеем, быстрым шагом покинул комнату, а мы остались вдвоем – я и растерянная, подавленная Жиль.

– Жиль, развяжи веревки, а то кисти рук совсем затекли, – попросила я.

Девушка быстро освободила меня. Пока я растирала руки, зашли стражники. Их отношение, в основном, конечно, к фее, изменилось в корне. Из глумливого стало заискивающим. Смотреть на улыбающиеся лица, ранее презрительно кривившиеся, было неприятно, но Жиль не обратила на них ни малейшего внимания. После беседы с Вовсом из нее как будто жизнь ушла. Она настолько погрузилась в себя, что не замечала ничего вокруг. Проблески мыслей отражались на её лице, и выглядело это несколько странно. Закушенные бледные губы, потерянный взгляд, рассеянные движения – все выдавало наличие глубокого нервного потрясения. Я не хотела, чтобы стражники это заметили и зубоскалили за её спиной, и взяла инициативу в свои руки.

– Учитель приказал накормить нас, дать фее чистую одежду и возможность привести себя в порядок, – довольно нагло произнесла я.

А что мне терять, не в подземелье же обратно проситься?

Они засуетились, и куда-то нас повели. Жиль оставалась безучастной, и мне казалось, что, от захлестнувших переживаний, она совершенно не осознает, что происходит вокруг.

«Может, она ушла в информационное поле и там что-то ищет?», – мелькнула мысль. Но нет. Понаблюдав за девушкой, я убедилась, что она на этой земле, но все более и более погружается в себя. «Только бы не ушла в себя так глубоко, что не сможет потом вернуться, – испугалась за Жиль, – надо что-то делать». Нас как раз привели в помещение с накрытым столом. В соседнем располагались душевая и туалет. Чем бы отвлечь феечку? Еда ее вряд ли заинтересует. А вот искупаться – то, что доктор прописал!