– Не знаю. – Я пожала плечами и тут меня как будто осенило. – Там, на объекте, был человек… сотрудник музея. Кажется, Сарычев хотел с ним что-то обсудить.

– Что за человек? – оживился толстый. – Как его фамилия? Какая должность?

Он приготовил свой блокнот, собираясь записывать. Однако я его не слишком порадовала.

– Фамилию я не знаю, тем более должность, а зовут его Федор. Вот, он мне дал этот проспект… – И я показала полицейским глянцевую брошюру, которую всучил мне Федор.

Пускай этот Федор сам с ними разбирается. Нехорошо, конечно, на постороннего человека ментов наводить, но вот с чего Федор этот ко мне пристал? Ладно, он ни при чем, так от него и отстанут.

Полицейские, однако, не проявили к брошюре интереса.

Допрос продолжился:

– Значит, вы отвезли Сарычева в музей. А потом что? Вы его там ждали?

– Нет, я его там оставила и поехала на работу. Сарычев точно не знал, сколько времени пробудет в музее, и отпустил меня, сказал, что вызовет такси.

– Значит, вы довезли его до Шереметевского дворца и больше не видели?

– Точно.

Старший полицейский снова сделал какую-то пометку в своем блокноте и продолжил допрос:

– А вы не знаете, что Сарычев хотел обсудить с тем человеком из музея?

– Я вам уже сказала, что не знаю. Он меня в свои планы не посвятил, а я не спрашивала.

– Но все-таки подумайте, что это могло быть? Какие у них могут быть общие интересы?

– Ну, я не знаю… мы ведь занимаемся археологическими обследованиями, время от времени находим какие-то старинные артефакты, с ними что-то нужно делать. Самый лучший вариант – передать их в какой-нибудь музей. Хотя крупные музеи берут далеко не все. У них фонды и запасники переполнены. Может, Сарычев хотел что-то такое обсудить с этим Федором. Но я не уверена.

И снова полицейский что-то записал в своем блокноте.

С ним нужно быть начеку, не дай бог, запутаюсь в показаниях, а у него все записано…

Вообще, мне вдруг показалось, что свои вопросы они задают для вида, а сами все время к чему-то прислушиваются и присматриваются. Видимо, подозревают, что я кого-то прячу в квартире. Ну, то есть понятно кого – Сарычева…

– Ну, еще какие-то вопросы у вас есть? – И я снова, не скрываясь, посмотрела на часы.

– Есть, – снова не сдался толстый. – Вы говорили, что Сарычев подвернул ногу, почему не мог сам водить машину. А как это случилось и когда?

– Если не ошибаюсь, позавчера. Он был как раз на объекте и спустился в раскоп…

– Раскоп? Что это такое?

– Ну, так называется место, где снят верхний слой земли. Который археологи называют культурным слоем.

– То есть попросту яма?

– Ну да, можно и так сказать.

– Так вы так и говорите…

Он опять сделал очередную пометку в своем блокноте и поднял на меня глаза.

– А во что вы вчера были одеты?

– Что? – Я подумала, что ослышалась.

– Во что вы были одеты? – повторил он свой вопрос.

– А какое это имеет значение?

– Отвечайте!

Его напарник негромко кашлянул и примирительным тоном проговорил:

– Мы просто хотим сверить это с показаниями других свидетелей.

Я недоуменно взглянула на «доброго полицейского» и все же ответила после секундного раздумья:

– Ну… я была в джинсах и кожаной куртке.

– Какого цвета?

– Синего.

– А можно на нее взглянуть? – И он пристально уставился на платяной шкаф.

И тут до меня дошло, зачем он задал этот вопрос.

Просто, как я уже сказала, он подозревает, что я прячу Сарычева, может быть, в этом самом платяном шкафу, как любовника в старом анекдоте, а ордера на обыск у него нет. Вот он и придумал подходящий повод, чтобы заглянуть в шкаф. Ну, надо же, какие нынче полицейские продвинутые!

– Да ради бога! – Я распахнула перед ним шкаф и показала синюю куртку. А заодно весь мой небогатый гардероб.

– Может, вы еще и белье мое хотите осмотреть?

– Надо будет… – начал толстый, но напарник дернул его за рукав.

– Ну, зачем вы так… – Толстый выговорил эти слова через силу и только хотел еще что-то спросить, но на этот раз его напарник сказал твердо:

– Ну, мы, пожалуй, выяснили все, что хотели. Не будем больше вас задерживать.

Я не стала скрывать свое облегчение, проводила их до двери и заперла дверь на все замки.

Первым моим побуждением было пойти на балкон и освободить Сарычева – он там небось совсем извелся. Но что-то меня остановило.

Я прошла на кухню и поставила завариваться кофе, время от времени поглядывая на часы.

И оказалась права.

Прошло минуты три, и в дверь снова позвонили.

Я вышла в прихожую и спросила:

– Кто там?

– Это снова мы! – узнала я голос старшего полицейского. – Мы у вас кое-что забыли.

Ага, забыли они! Наверняка думают, что я прячу Сарычева, и надеются поймать нас.

Я открыла дверь, полицейские вошли в квартиру, и толстый стремглав кинулся на кухню, а потом – в комнату.

Вышел он оттуда с разочарованным видом.

– Ну что, нашли? – осведомилась я насмешливо.

– Нашел. – Он показал ключи от машины, зажатые в кулаке. – Оставил их на стуле…

Соврал, конечно. Ничего он там не оставлял… я бы заметила эти ключи… И какой дурак оставляет ключи на стуле?

Они снова ушли. Я понадеялась, что теперь-то уж всерьез, но на всякий случай подождала еще десять минут и только тогда отправилась на балкон – выпускать своего пленника.

Кофе за это время, разумеется, сбежал и залил всю плиту.

Пробравшись сквозь залежи хозяйского бесполезного барахла, я добралась до раскладушки и услышала доносящийся из-под нее мучительный стон.

– Можно вылезать! – объявила я милостиво. – Они ушли. Отбой воздушной тревоги.

Никто, однако, не вылезал. Из-под раскладушки снова донесся жалобный стон.

Я подняла раскладушку и увидела под ней скрюченного в три погибели Сарычева.

– Мне не встать… – пролепетал он измученным голосом. – Мне не разогнуться… у меня, наверное, радикулит…

Ага, еще миозит, трахеит, тонзиллит и острое воспаление коленной чашечки. Нет, до чего же мужчины неженки! Подумаешь, полчаса на полу полежал, а стонет так, будто его тяжело ранили.

– Ну вот, только этого мне не хватало! – проговорила я возмущенно. – И что теперь с тобой делать?